Костёр и Саламандра. Книга третья - Максим Андреевич Далин

горящей рощи из каких-то особенно чахлых и тощих деревьев, словно больных. Эти деревья здесь росли очень редко, между ними зеленела весёленькая травка — и на ней дымно горела туша жруна. Я скорее догадалась, чем рассмотрела: он был похож на громадный кусок спёкшейся смолы.

— Эй, дух, — окликнула я. — Что это с лесом?

— Болотина, — сварливо отозвался Индар. — Дурное место, погибельное… даже для… союзников. Радуйся, что ночь ещё далека… повезло вам.

— Наши не сунутся в топь, — сказала я.

— Как бы топь к ним не сунулась, — снова осклабился Индар.

Посмотрел на болото так, будто то его обидело.

Но Майр и наши бойцы о болоте знали — и чётко держались его кромки, по которой пролегала тропа. Разве что отряд изрядно снизил скорость — и огромное болото, которое всё никак не кончалось, показалось мне ещё больше.

И вдруг Майр заорал:

— Стой! Леди Карла, сюда!

В торбе гавкнула Тяпка, а Ильк уже привычно провёл Шкилета мимо сторонящихся кавалеристов и полулошадей-огнемётчиков, более неуклюжих, но достаточно внимательных. Причину остановки я увидела раньше, чем мы подъехали к Майру.

Мёртвое сухое дерево росло на самой кромке болота. Ни единого зелёного листа на нём не осталось, почерневшие ветви торчали пиками — и на эти пики были насажены серые.

Некоторые из них ещё содрогались, будто пытаясь освободиться. Мерзкие подобия лиц и небольшие тела, вывернутые конвульсиями, уже и на видимость живого не походили: выглядели словно какие-то рукастые наросты с разинутыми ртами и белыми выкаченными шарами слепых глаз.

Но вот ведь что интересно: Дар, который жёг меня почти всю дорогу, лёг в пепел под рёбрами и ощущался лишь теплом. Ничего себе…

— Смотрите-ка, — сказал Майр. — Кто это их так?

— На них и ран нет, — заметил Ильк.

— И верно, — кавалерист с рыжей чёлкой ткнул серого стволом винтовки. — Их что, голыми руками ловили?

— Леди Карла! — вдруг сказал Индар под самым моим ухом, — соблаговолите велеть вашим… боевым товарищам… скорее покинуть это место, а?

По тому, как он вдруг сменил тон на очень любезный, я поняла: паника у него.

— Кто бы это ни был — они наши союзники, — сказала я. — В отношении ада.

Вот тут-то из весёленькой зелёной травки, покрывающей болотную трясину, и поднялась призрачные руки.

Это были очень худые и очень длинные руки, они тянулись и тянулись — и я удивлённо поняла, что тянутся они ко мне. Вернее, к Индару — он шарахнулся назад, завис в оговорённых пяти шагах, ему дико хотелось бы быть в пяти днях пути отсюда, а руки всё тянулись, неспешно, но неотвратимо. И кавалеристы посторонились.

Спокойные ребята. Видели, что я не нервничаю, — и наблюдали.

А я тронула призрачную руку клешнёй, настолько дружелюбно, насколько вообще могла.

— Кто бы ты ни был, — сказала я, — мы тебе рады. Можешь ли ты показаться целиком?

Совершенно не чувствовала страха. Ни щепотки, ни капельки страха — только глубокое уважение, почтение, хоть и не очень понимала почему. При том, что всем телом ощущала огромную и древнюю мощь. Даже когда оно встало над болотом, мне не стало страшнее.

Что или кто оно такое — я не могла определить. Оно было… не моё, не наше, не из смерти, не с Межи, не из тех мест, куда уходят человечьи души. При этом мне померещилось какое-то его странное родство с силами смерти и распада… но и жизни… Я такого не понимаю.

Оно, очень высокое, не ниже деревьев, серо-зеленоватое, из клочьев мутного тумана и, кажется, пучков сухой травы, безликое, молчаливое, кажется, имело стихийную природу… глубже и древнее, чем даже у драконов и русалок.

Может быть, даже божества.

И я поклонилась, как только смогла поклониться в седле. Отодвинулась от Илька, повернулась к болоту всем корпусом — и согнулась, насколько получилось.

А оно указало на Индара невероятно длинной рукой, сухим пальцем, как веткой.

— Не причинит вреда, — сказала я. — Привязан ко мне, а как только мы закончим миссию, сразу отправится туда, где ему быть надлежит.

Тогда оно указало на серых, нанизанных на ветки.

А я снова поклонилась:

— Это очень правильно, — сказала я. — Они тут всё пачкают, да? Гадят?

Оно опустило руку куда-то под дёрн — и вытащило оттуда мокрую и настолько грязную, что даже не видно было крови, верхнюю часть полулошади.

— Мы все, — сказала я, — и я, и мои друзья, очень, очень благодарны за помощь. Ты ведь очищаешь болото и лес, да? От неестественных тварей?

Оно стояло молча и неподвижно, но, кажется, соглашалось. Не спорило, во всяком случае. Только спрятало кусок трупа назад в топь.

— Мы тоже уничтожим, сколько сможем, — сказала я. — Мы для этого и идём туда. А дух — пленный.

Оно охватило себя руками и склонило то, что, наверное, служило ему головой. Задумалось. Майр поймал мой взгляд и показал рукой и подбородком: «поехали?» — но я сделала ему отрицательный жест. И спросила… обитателя болота:

— Что я могу тебе дать? Крови?

Кровь обычно все берут. Даже небольшие божества.

Но это болотное чудо, похоже, было не из кровожадных, при том, что за ним чувствовалась чудовищная и трудноописуемая сила. От души не отказалось бы, наверное, мелькнуло у меня в мыслях, наверняка забрало души бедолаг, что были в полулошади, но…

Оно тоже часть Предопределённости, осенило меня.

Именно поэтому болото и не отдало бедолаг, убитых там, неподалёку от Жемчужного Мола, и игравших с моим Ларсом.

Именно поэтому, я думаю, оно и оценило… скажем так: нас всех оценило. Правильно.

И очень медленно, неспешно, простёрло руку вперёд.

Это впрямь было божество. Настоящее. Потому что такого я не видела никогда и даже представить себе не могла. Я увидела, как раздвинулись деревья. Как стала шире и надёжнее та тропка, что шла по кромке болота, — превратившись почти в тракт.

Нам облегчили путь.

И мы теперь должны были помочь этому существу или божеству расправиться с адом.

Майр отсалютовал божеству болот, как приветствовал бы маршала. Наверное, это было наивно, но оно оценило, даже ответило чуть заметным кивком. И эскадрон двинулся мимо него, будто оно принимало парад, — и у меня было упорное ощущение, что божество провожает нас взглядом, хоть у него и следа глаз не было.

Причём доброжелательным взглядом.

Оно так и возвышалось над трясиной, пока мы могли видеть. Быть может, пыталось как-то дать нам каплю удачи. Мне, во всяком случае, стало очень легко на душе, будто кто-то благословил на дорогу. Если эта сущность была частью живого мира — я хорошо