Ельник - Ульяна Ма

А из-под пера в руках Марка появлялись буквы и цифры. Он переписывал книги об истории крепостей, купеческие заметки, летописи, математические формулы. Учитель Арай не был с ним строг и придирчив, но этих качеств имелось в достатке у Марка. С усердием и не без интереса и удовольствия он выводил символы на желтых листах, заполняя их словами, словами, словами. Слова очень нравились Марку. Слова значили многое. Рагнеда обещала взять его под свое крыло – это слово правительницы. Мама сказала, что Марк попадет во дворец – это слово Мамы. Только Мара оставалась бессловесной, но Марк знал, что она говорит, он слышал ее полушепот, когда она оставалась одна, а он замирал по ту сторону двери и вслушивался в ее речь. Неразборчивые, спутанные слова пугали Марка, и от одного обессиленного вида подруги ему становилось плохо, словно его собственное тело оказывалось мягким и бесполезным.

– Вот здесь ошибка, – Арай склонился над Марком и указал пальцем на очередное слово. – Правильно писать «чистосердечность», через «о». Это связующая буква меж корней, помните?

– Да. Извините, учитель.

– Ничего. Ты свернул горы за эти два месяца. Если так и дальше пойдет, то весной начнем разучивать диалекты.

Марк слышал, как звучат диалекты. Порой купцы на рынке изъяснялись диалектами, и некоторые из них понять несложно. Но диалекты южных крепостей невыносимы, несвязный поток медленных, тягучих, как смола, слов. Хотя, пожалуй, эта сложность привлекала Марка.

Вечера после долгих занятий он проводил в своей комнате. Она обросла книгами, сначала детскими, а потом и взрослыми историями о любви и приключениях. Кроме книг и одежды, сшитой специально по меркам юноши, в комнате не находилось ничего дорогого. Пожалуй, только стилет, который он хранил в комоде с одеждой, как напоминание об инициации.

«Ты такой молодец, Воробушек, – говорила мама, – Я так тобой горжусь».

– Мне нравится учиться. Думаю, многим ребятам из деревни понравилось бы.

«Нет, ты особенный, дорогой. Ты отличаешься от всех, кого ты знаешь».

– Наверное, – Марк откинулся спиной на кровать и раскинул руки в стороны. Он уже привык общаться с Мамой вслух, так ему больше нравилось. – Все-таки мой отец был князем.

«И ты будешь князем».

– Княжить будет Мара по законному наследству. Я не против, она рождена для этого. А я… я бы хотел быть с ней. Что думаешь, Мам?

«С сестрой?».

Лицо Марка тронул румянец. Он отвел взгляд от полотка влево, как будто пряча глаза от взора Мамы.

– Всего лишь по отцу. И, к тому же, она всегда мне нравилась. И, может, я тоже ей нравлюсь.

«Милый Воробушек. Кругом много красивых девушек, которые захотят приласкать тебя. И кое-кто есть уже сейчас».

Марк смутился еще сильнее. Мама никогда не говорила с ним так откровенно, а он никогда не открывался перед ней настолько. Впрочем, он был еще ребенком, когда она жила во плоти, да и кроме работы в кузнице и выплаты долга его ничего не интересовало. Но все это далеко позади. Ни Яков, ни проворная Николь не могли дотянуться до Марка здесь. Охрана дворца усилена, сейчас всюду стояли стражники гарнизона, присягнувшие на верность лично княгине. Всю придворную территорию, сад, каждый этаж (даже третий, который обычно пустовал и на котором располагалась часть прислуги) патрулировала стража.

В комнату тихо постучали: Марк узнавал этот стук.

– Входи.

Аглая. Девушка с рыжими косами и лисьими глазами держала в руках свежее постельное белье, такое чистое, что оно даже хрустело под нажимом пальцев. Марк встал с постели и переместился за рабочий стол, прибавив света лампады. Вечером он снова брался за перо, но уже не переписывал чьи-то тексты, а писал свои. Просто случайные слова, мысли, которые взбредали ему в голову: так он тренировал фантазию и память. На столе всегда стояла миска с фруктами в сахаре или орехами, которые теперь он мог есть в любое время. Служанка стала стягивать с кровати простыню и менять пододеяльник.

– Хочешь? – Марк кивнул на миску с фруктами. Аглая, отвлекшись от постели, с горящими глазами посмотрела на лакомства. – Угощайся. Можешь забрать все.

Она подошла к столу и замерла в таинственном ожидании. Марк снова кивнул ей на миску, но Аглая смотрела на его лицо и на его руки, по обыкновению, не произнося ни слова. Растерявшись, Марк взял сахарное яблоко и протянул его служанке. Но вместо того, чтобы аккуратно взять ломтик руками, она склонилась к его рукам и взяла ломтик губами. Марк вздрогнул и отпрянул, но Аглая, разжевывая яблоко, все приближалась к его лицу. Юноша схватился за стол, чтобы не вывалиться из кресла, но служанка непреклонно приближалась к его лицу, пока ее губы не коснулись его губ. Они сахарные, влажные и горячие. Его шею, словно змеи, стали обвивать тонкие руки, она села ему на колени и прильнула всем телом, как ласковая кошка. Теплая, тонкая, ее ребра ощущались даже сквозь теплое плотное платье. Марк судорожно схватил ее за плечи и отстранил от себя, тряхнув так, что пряди волос, выбившихся из косы, упали ей на лоб.

Ее лицо пухлогубое, большеглазое, румяное – красивое. Но ощущая поцелуй, Марк допустил только образ Мары, из-за чего ему стало стыдно.

– Нет. Уйди. Извини.

Она выглядела растерянно и обиженно. Резко поднявшись с его коленей, Аглая бросила негодующий взгляд на незаправленную постель и, откинув косу за спину, выскочила из комнаты. Марк какое-то время сидел неподвижно, пытаясь перевести дыхание. Губы все еще мокрые и сладкие, и он поспешно вытер их рукой, которая тоже стала липкой.

Мара, Мара. Как ему стыдно осознавать, что в момент поцелуя со служанкой он думал о княжне!

Постель он заправлял самостоятельно, но это его не утруждало; напротив, всегда неловко, когда простые вещи за него делала Аглая. Хотя сейчас он больше всего думал о липком поцелуе, ее тонком теплом тельце и о том, чтобы Мама не стала ничего говорить об этом, создавая еще большее напряжение.

20. Злые языки

Даже в месяце Острых Игл бывали теплые дни, когда ветер не пронизывал насквозь, а щеки не горели от мороза. Утром дворники расчищали дорожки в саду, делая высокие сугробы по краям ровными, как белые плотные стены. В детстве Мара любила разрушать эти стены, снова засоряя тропки, а Марк охотно ей в этом помогал. А еще они копали глубокие норы в снегу, но это случалось так давно и туманно, что Мара едва вспоминала эти моменты, глядя на снег.

Дауд