Ельник - Ульяна Ма

девушки, она уже не могла смеяться и пищать от восторга из-за ледяного потока, которым хотелось захлебнуться. Стук копыт едва перекрывал стук ее сердца, конь мчался, почти не касаясь земли.

Они в мгновение ока приехали к конюшне, где жеребец сделал несколько кругов, постепенно сбавляя скорость. Дауд медленно выпрямился в седле и помог Маре сесть обратно в удобную позу. Рабочие вышли из конюшни, на всех – теплая меховая одежда. В леваде гуляли кобылы и мерины, которые, завидев изабеллового жеребца, приветственно заржали.

Дауд пустил коня в шаг, давая ему отдохнуть после буйного бега. Он храпел и высоко поднимал ноги, отвечал другим лошадям приветственным ржанием. Мара смотрела на его уши и гриву блестящими глазами, не замечая больше ничего вокруг.

Марк догнал их, когда конь уже прогуливался шагом у конюшен. Дауд сосредоточенно смотрел вперед себя, не обращая внимания на разговоры рабочих, которые вышли посмотреть на диковинного нефилима и юную княжну – о них ходило столько слухов. Но Дауд хорошо слышал, о чем они говорили.

– Урод редкостный.

– Бледный, как смерть. И чем он ей понравился?

– Девка сама не красавица. Кто на такую посмотрит, кроме урода?

– Да ладно, что не красавица, у нее души нет. Она же жрет мясо человечье.

– Нет, это нефилим ее съел какого-то старика.

– Трахаются они. С малолетства ее имеет…

Марк поравнялся с Даудом. Они переглянулись, и Дауд уловил в глазах юноши нарастающий гнев. Он смотрел пронзительными зелеными глазами в лица рабочих, но они не замечали его взгляда, ведь были увлечены рассматриванием нефилима и его «любовницы».

– Может, она понесет от урода?

– И кого родят? Еще одного урода?

Встретив взгляд Марка, Дауд отрицательно покачал головой: «Не лезь». Но Мара, не отрывая глаз от серебристой гривы коня, прошептала:

– Они обо мне говорят?

Руки Марка мелко, едва заметно задрожали. Что-то переменилось в его взгляде: он стал совсем не молодым, юношеским; сухие глаза нездорово заблестели, напряглась челюсть, и было видно, как пульсируют его виски.

– Поедем обратно, – Дауд чуть пришпорил коня, и он быстрым шагом двинулся на тропу в сад. Марк же, развернув своего мерина, пошел прямо на рабочих. Дауд наблюдал за ним через плечо, и в нем проснулось что-то вроде любопытства: что собирается предпринять этот юноша? На что у него хватит храбрости?

Какое-то время люди глядели вслед изабелловому коню, но вскоре им пришлось расступиться перед Марком. Встав посреди толпы, он гневным взглядом осмотрел каждого из окружающих его людей. Теперь его руки тряслись гораздо сильнее, а внутри, в центре груди, где висел амулет, разливались по всему телу волны жара.

«Покажи себя».

– Знаете, кто я такой? – громко произнес он. Достаточно громко, чтобы Мара услышала его голос, вздрогнула и попыталась развернуться в седле так, чтобы видеть юношу. Дауду пришлось остановить коня, потому что Мара готова была даже выпасть из седла, чтобы услышать и увидеть его. – Отвечайте!

– Ты – питомец княгини Рагнеды, – вперед выступил молодой мужчина с густой темной бородой и карими глазами. Рабочие смотрели на него с уважением и неким восторгом. Это главный среди них и, судя по рабочим рукам, какой-то конюх или коваль. – Коли хочешь услышать правду, то ты – подобранный щенок, бывший кузнец из придворной деревни. Уж не знаю, чем ты ублажил княгиню, что ей так понравился.

По толпе прокатился смешок, но Марк смотрел пронзительно и яростно в лица каждого человека ледяными глазами, от чего насмешка быстро погасла.

– Верно! – Марк резко качнул головой и развернул коня к говорящему с ним мужчине. Но обращался юноша не только к нему – он обвел широким жестом людей вокруг, так властно и уверенно, что они невольно отступили от всадника. – Я подобрыш. А знаете, почему княгиня меня подобрала? Знаете?! Я – выблядок помершего князя Рогоя. Я родился и рос в грязи, а теперь я живу во дворце. Во дворце! Перед вами, высокомерными, тупыми свиньями, которые будут вечно копошиться в говне.

– Не боишься ответить за свои слова? – в толпе раздался звонкий голос женщины, которая стояла поодаль, деловито уперев руки в бока. – Ты сам из этого говна вылез. И сам родился в говне. И того глядишь, упадешь обратно, если захочешь так высоко летать.

– А вы? – Марк посмотрел на нее с таким остервенением и гневом, что на миг ее гордая осанка покосилась, словно его взгляд был остроконечной ледышкой, которая пронзала живые тела насквозь. – Не страшно отвечать за слова?! Кто мне в лицо повторит то, что сказано об этой девушке?

Марк указал рукой на Мару. Дауд ощутил, как ее сердце снова затрепыхалось, но на этот раз от страха и стыда, а не восторга.

– Что именно повторить? – снова заговорил мужчина с бородой. – Что она нефилимская шлюха, или что она людоедка без души?

Дауду не нужно повторять дважды. Пришпорив коня, он поскакал обратно в рощу. Мара забрыкалась в седле, жаждая продолжать слушать и смотреть Марка, но страж непреклонно увозил ее прочь.

– Стой, пожалуйста, стой… – бормотала она, но Дауд ехал дальше и дальше в еловый сад, пока люди не исчезли из виду. Но звонкий молодой голос Марка, чуть срывающийся на хрип, слышался еще долго.

Марк спешился с коня и вплотную подошел к мужчине.

– А вот вам правда, а не слухи, свиньи придворные! – он высоко поднял руки, заставив людей невольно расступиться. Всех, кроме главного мужчины, на которого рабочие смотрели с надеждой. Юноша кричал, размахивая руками и метая взгляды. – В ночь резни во дворце Дауд, которого вы грозно зовете нефилимом, убил столько людей, что хватит на целую деревню. Он убил другого нефилима и сожрал алхимика. Он вытащил княжну из кровавого побоища невредимой, но как девочка могла пережить такое? Как вам хватает дерзости говорить, что ваша будущая княгиня, четырнадцатилетняя Мара – нефилимова шлюха? Я лично отрежу язык каждому, кто произнесет это еще раз!

– Ты просто дворцовая шавка, малой, – главный конюх и не думал отступать. Напротив, он стоял лицом к лицу к Марку и вызывающе смотрел в его глаза. – Какова твоя сила?

«Не бойся, я здесь».

– Сила? – Марк приблизился к мужчине так близко, что стал чувствовать его горячее дыхание на своем лице. Выпрямив руки, он слегка тряхнул ими; так, чтобы в ладонь из рукава упало ледяное лезвие стилета. – Первая: я убил своего пьяницу-отчима, – Марк сделал шаг вперед, заставив мужчину отступить. – Вторая: я убил стража-бунтовщика. Третья: я убил советника Виктора по велению самой княгини. Четвертая…

«Молодец, Воробушек».

Лезвие резко и мягко пронзило шерстяной дублет и легко вошло в