Змеиный крест - Энни Вилкс

Келлан, вопреки его призыву перейти к обсуждению важных вопросов, не отрывал взгляда от ее губ, и Алана потянулась наверх, ища поцелуя. Он целовал ее всего несколько мгновений, а потом снова горячо и резко выдохнул, прижимая к себе. Воздушный кокон совсем распался, теперь Алана чувствовала мягкость тканей его одежды и прохладу рук. Вдруг ей стало очевидно, что он сдерживается, чтобы не продолжить, и она счастливо зажмурилась.

— Келлан, пожалуйста, скажи, что мне стоит делать, — просто попросила его Алана.

— Я верю Сину, — отозвался Келлан. — Как только я рассказал ему о Карионе, он сразу же предложил этот план. Син понимает расстановку сил. Он знает, что Карион не бросит Приюту вызов, тем более при всех. И знает, что большинство герцогов с момента твоего представления будут отслеживать твою судьбу, что защитит тебя от… тихого исчезновения.

— Я знакома с черным герцогом, — прошептала Алана. — Он сказал, что не собирается причинять мне вреда. Мы виделись с ним… — Она смущенно прикусила губу. — Не раз. У него была масса возможностей меня убить, правда. Он не стал. Я не сказала директору Сину.

— Почему? — вопрос прозвучал глухо.

— Потому что не знаю, можно ли это ему выдать, — пожала плечами Алана. — Он обманул меня, якобы не уверен, Тамалания я или нет. И это все сейчас просто выглядит как попытка заставить меня дать клятву.

— Нет, я спрашивал о другом. — Объятия Келлана стали менее крепкими. — Почему герцог сказал тебе, что не причинит вреда?

— Я не знаю, — ответила Алана, радуясь, что Келлан не может прочитать ее мысли. В конце концов, то, о чем она подумала, было не так уж и важно?

— Сказать, что ты будешь учиться, — это не дать клятву, — заметил Келлан. — Давай справляться со сложностями постепенно. Не захочешь учиться — мы что-нибудь придумаем.

— Ты будешь рядом? — спросила Алана, обеспокоенно глядя в почему-то помрачневшее лицо Келлана.

— Конечно, — ответил он.

— Тогда я готова.

Алана вывернулась из его рук и поднялась, поправляя юбку. Келлан встал вслед за ней и легко прикоснулся к ее спине между лопаток.

Дверь и правда не пришлось открывать. Как только они оказались в шаге от нее, черное дерево расплылось и снова затвердело уже за их спинами.

Глава 54. Совет. Даор

Основной раунд обсуждений закончился, и герцоги, уставшие и испуганные, разошлись по углам, вполголоса беседуя со своими поверенными. Даор был приятно удивлен тому, как грамотно и ловко Син заставил каждого — даже привыкших отсиживаться в своих Серых землях герцогов Лисар, даже вечных врагов для всех Теренеров — дать слово принять участие в общей борьбе с Пар-оолом и послать служащих им шепчущих-воинов на эту войну. Сам Даор вряд ли провернул бы это лучше. Син меньше чем за полчаса донес до них всего одну очевидную мысль: цель Пар-оола не шепчущие, а вся Империя, и пострадает каждый, но первыми практичные пар-оольцы подчинят или убьют именно знатные семьи.

Гордые и не зависящие ни от кого мужчины и женщины тряслись осиновыми листьями, они перешептывались, а в перерывах подходили к Даору по одному, прося у него защитные артефакты, которыми могли бы скрыть свои дома и семьи, лебезя, обещая ему заплатить ту цену, что он назовет, — и Даор Карион назначал встречу за встречей для обсуждения условий. Война всегда была временем сложных и полезных решений и провоцировала перемены в расстановке сил, а значит, появилась возможность, почти не тратя сил и времени, убрать с политической доски ненужные ему фигуры и вывести вперед другие. Даор Карион привык получать удовольствие от войны.

Однако сейчас все было не так просто, как обычно. Нынешний Пар-оол внушал ему куда большее беспокойство, чем все враги Империи последних трех столетий. Когда Син протянул герцогу шейное кольцо, еще влажное от крови носившего его воина, и Даор провел над тусклым металлом рукой, прислушиваясь, то ясно осознал, что расклад был куда неудачнее для имперцев: ошейник не только ломал волю того, на кого оказывался надет, но и в разы усиливал его магические способности. Кем бы ни был артефактолог, создавший это чудо, и кем бы ни были размножившие его изобретение мастера, они обеспечили своей армии победу по умолчанию. Им стоило лишь искать и забирать слабых шепчущих, никому не нужных, недоучившихся или не попавших в Приют самоучек и деревенских колдунов, да и послушников тоже, — и эти вчерашние неудачники становились сильнейшим оружием, верным и смертоносным.

Даор не сомневался, что нападение на Малую обитель было нужно не для того, чтобы уничтожить обучавшихся там шепчущих, а лишь чтобы пополнить ряды преданных Пар-оолу марионеток.

— Скорее всего, виденные Сином трупы были лишь иллюзией, с которой он не стал разбираться, пойдя по еще тлеющему магическому следу, — объяснил он слушающему во все уши Олеару.

Они устроились в креслах у дальнего от двери окна, рядом с камином, и Даор, уже уставший от стелившихся ему под ноги льстецов, заслонил и себя, и своего ученика завесой, отводящей внимание любопытных глаз. Заговор шипел и трещал, вступая во взаимодействие с рунами на стенах, но не лопался, а Олеар, подскакивающий от этого щелканья, то и дело обращал на герцога испуганный взгляд, не решаясь, впрочем, ничего сказать. Даор медленно потягивал крепкое гранатовое вино, задумчиво наблюдая за отсветами пламени в гранях хрустального бокала.

— Вы не считаете нужным сказать об этом Сину? — почтительно спросил Олеар. Голос его дрожал, что не укрылось от герцога.

— Я сказал, — ответил Даор.

— Когда? — не понял Олеар.

— Во время совета. — Даор сделал еще глоток. — Ты видел, как ушел Роберт? Син послал его проверить мое предположение.

— Вы научите меня мысленной речи? — спросил его Олеар, почтительно склоняя голову.

Даор не ответил, наблюдая за Сином и Келланом, беседующими у двери. Сын Келлфера был очень бледен, и в глазах его сквозило отчаяние, которое злило и забавляло Даора одновременно. Келлан изредка бросал взгляды на герцога, будто не чувствуя завесы, и Даор не сомневался, что речь шла о недавнем разговоре. И дело было не в наглой и бессмысленной попытке забраться в голову к Даору, пользуясь приказом своего господина, — не стал бы мальчишка тогда так сжимать зубы и сдерживать тяжелое дыхание.

Алана. Они говорили о ней. О девочке, испуганно сбежавшей от Даора всего пару часов назад. Об Алане, нежно свернувшейся в его объятиях, обхватившей его руку своими маленькими ручками, потершейся об нее щекой и этими невинными действиями распалившей в нем доселе не испытываемый им огонь. Даор все еще ощущал ее, невесомую, прижавшуюся к его груди спиной, и слышал тонкий запах ее пушистых волос. То,