Башня. Новый Ковчег 6 - Евгения Букреева

Румяный капитан Истомин, сопровождавший Бублика, весело заржал, но тут же замолк под укоризненным взглядом майора.

— От же ты, соколик, громкий, как труба иерихонская. Можэ, голубь там наш спит, аки младенец розовый, а ты будильник включил.

Истомин покраснел, а Бублик, спрятав в усы улыбку, тихо скомандовал: «за мной, соколики» и, толкнув дверь, бодро вкатился внутрь. Истомин и ещё двое из патрульно-постовой ввалились следом, но, не сделав и пары шагов, застыли как истуканы. Селятин, который остался в приёмной и через приоткрытую дверь видел лишь замершие спины солдат, ничего не понимал.

Первым очнулся капитан.

— Мамочки, — совершенно по-детски прошептал он, а кто-то из патрульных коротко и матерно обрисовал ситуацию.

Селятин ринулся в кабинет, но, едва перешагнув порог, остановился как вкопанный. И кажется, так же, как и Истомин, упомянул маму. Или что-то ещё. Почувствовал, что его сейчас стошнит, попятился, не в силах оторвать взгляд от грузного висящего тела, одутловатого синюшного лица, кончика толстого прикушенного зубами языка. На кого-то натолкнулся в дверях.

— Что тут у вас происходит? Селятин…

Руслан обернулся и ошарашенно уставился на неизвестно откуда появившуюся в приёмной Наталью Рябинину. Чёрт, она тут зачем? Кто пропустил? Какого…

Последняя мысль, не дойдя до логического завершения, потонула в отчаянном женском визге.

Глава 22. Кир

— Да как вы не понимаете! Откройте! Это срочно! Надо сообщить Павлу Григорьевичу! Найдите его! Или Марию Григорьевну! Они должны знать! Слышите?

Гоша колотил кулаками в дверь и кричал. Его лицо выражало такую детскую растерянность, что в другое время Кир не преминул бы отпустить несколько шуточек в адрес своего приятеля. Но сейчас было не до смеха.

— Да не кричи ты, Гош, — Кир устало опустился на один из обшарпанных стульев. Другой мебели здесь не было. — Разберутся. Сейчас позовут начальство…

— Так ведь время, Кирилл! Время! Мы должны обязательно сообщить про то, что нашли закономерность, понимаешь? Тем более, что уровень уже перестал опускаться! Уже! А вдруг это поможет? Тем более, они запустили реактор.

Гоша прервался и уставился на Кирилла. Очки на нём сидели криво. Когда их не очень вежливо втолкнули в каморку, Гоша споткнулся, и очки, слетев с длинного носа, отрикошетили куда-то в угол. Стёкла, к счастью, не разбились, но тонкая дужка погнулась, и теперь в этих кривых очках Гоша выглядел особенно жалко и нелепо.

— Реактор, — прошептал Гоша, вытаращил на Кира круглые глаза и открыл рот. А потом, словно опомнившись, заколотил в дверь с удвоенной силой. — Эй! Вы там! Скажите, пробный пуск уже прошёл? Прошёл? Это хоть вы сказать мне можете? Ну, пожалуйста! Господи, какие же… дураки!

Смешное детское ругательство, сорвавшееся с Гошиных губ, прозвучало так глупо, так наивно, что Кир всё же не выдержал, расхохотался. Правда, смех получился нервным, неестественным, и Гоша с некоторым испугом посмотрел на своего товарища.

— Ты чего?

— Да ничего, всё в порядке. Не обращай внимания. Я так.

Нервная ухмылка — всё, что осталось от такой же нервной улыбки и беспричинного смеха — медленно сползла с губ. Весёлого в их ситуации, если посмотреть, было мало. Вляпались они с Гошей по уши, и пусть их вины никакой нет, разбираться с ними особо не будут, тем более военные, потому что — вот уж повезло, так повезло — именно военным в руки они и попались.

На станции явно что-то происходило, знать бы только что. Но спрашивать у тех двоих, что их взяли, Кир не рискнул — оба мужика выглядели злыми и раздражёнными. У того, который был постарше, беспрестанно трещала рация, а от второго исходил резкий, едкий запах пота, дыма и пороха — почему-то от этого инстинктивно хотелось держаться подальше.

Кир хотел сказать Гоше, чтобы тот сел уже наконец и угомонился — стучать в дверь и орать было бессмысленно, — но Гоша, видимо, и сам это понял. Отлепился от двери, медленно, как пьяный, подошёл к Киру и плюхнулся на соседний стул. Помолчал какое-то время, пытаясь хоть как-то выровнять сидящие криво очки. Затем повернулся к Кириллу.

— Ну ты-то понимаешь, что мы не можем тут так просто сидеть? — в Гошином голосе звенела отчаянная надежда. Он спрашивал его так, словно от понимания Кира зависело, отпустят их или нет. — Ты же понимаешь, Кирилл, понимаешь, да? Мы должны срочно сообщить Павлу Григорьевичу о том, что мы нашли… ты нашёл!

— Я-то понимаю, — устало согласился Кир. — А толку? Да не дёргайся, Гош. Сейчас они позовут кого-нибудь, сообщат кому надо.

Гоша вздохнул.

— Они нас даже слушать не стали. Как преступников каких! — обиженно проговорил он.

Кир усмехнулся. Хотя Гоша и был старше его на несколько лет, да и умнее, чего там скрывать, и уж точно образованнее, сейчас именно Кир чувствовал себя взрослым. И ответственным и за себя, и за своего товарища. Вряд ли Гоше когда-либо в своей жизни приходилось сталкиваться с военными, его не задерживала охрана, у него не убивали друзей, просто так, по чьей-то прихоти, не разбивали в кровь рожу, не стреляли…, словом, не было у Гоши Васильева такого богатого опыта, как у Кирилла. И сейчас этот самый богатый опыт подсказывал, что надо ждать. Сидеть смирно и не рыпаться.

— Ты лучше скажи, — Кир попытался отвлечь Гошу от невесёлых мыслей. — Ты слышал, о чём они говорили? Мне показалось, что что-то про блокаду АЭС.

— Да? Нет, я не слышал, — Гоша покачал головой.

Похоже, его ничего не интересовало, кроме плато и того, что они наконец-то поняли механизм и установили закономерность. Сейчас — Кирилл это видел — Гоша мог думать только о том, что надо поскорее добраться до Савельева или хотя бы до кого-то из инженеров.

— Кир, а как ты думаешь, они скоро позовут своё начальство?

— Не волнуйся, вряд ли нас тут долго продержат, — попытался утешить Гошу Кир, хотя он понятия не имел, сколько их тут будут держать. — Сейчас доложат куда надо, придёт кто поумней, и мы ему всё объясним.

— Ага, — внезапно согласился Гоша и добавил, как показалось Киру, с некоторым воодушевлением. — Мы всё объясним. Обязательно объясним.

Кир слегка покосился на товарища и незаметно вздохнул. Что-что, а радостную веру Гоши во вселенскую справедливость он не сильно-то разделял. А в везение своё не верил и подавно. Особенно после всего, что случилось сегодня.

* * *

Прошло уже минут десять или даже больше, как Маруся ушла. И не просто ушла, а заперла его