Заговор Красного Волка - Роберт фон Штейн Редик

замышляют.

— Сотни ползунов, — пробормотал один из крадущихся, скучая.

— Да! Они наблюдали за гигантами, слушали их, шли на риск. Говорю вам, это ненормально. Я подумал, что хотел бы взглянуть на них и рассказать Мастеру

Мугстуру.

При упоминании о Мастер-крысе их глаза на мгновение загорелись страхом.

— Может быть, вы заметили их, братья? — настаивал Фелтруп, стараясь, чтобы его голос звучал не слишком нетерпеливо. — Я, безусловно, должен буду

упомянуть о вашей помощи Мастеру Мугстуру. Там, в яслях, я подумал...

— Фелтруп и его рассказы, — прервал его один из них.

— Я мог бы рассказать вам еще одну историю, братья, о человеке-монстре, который скоро будет ходить по этому кораблю. Сокол Ниривиэль говорил о нем, гордый, как принц. Но вы мне никогда не поверите. Они говорят, что все это

путешествие посвящено свадьбе, свадьбе, которая принесет мир между людьми-воинами. Но истинная цель...

— Что у него есть поесть? — пронзительно завопила крыса слева от него, и

две другие ощетинились от внезапной настороженности. Еда была единственной

темой, по-настоящему интересовавшей крыс — помимо местонахождения тех, кто

мог съесть их.

Фелтруп покачал головой:

— Боюсь, ничего.

— Всегда что-нибудь есть.

— Не в этот раз, — сказал Фелтруп. — Я не ел с наступлением темноты. Я

умираю с голоду.

— Тогда почему ты не попросил у нас еды, брат? — спросила та же крыса, и

все трое крадущихся ухмыльнулись.

Потому что вы бы соврали, подумал Фелтруп, но он знал, что они его

153

-

154-

поймали. Все крадущиеся лгали, когда встречались в Ночной Деревне, и все же эта

практика никогда не удерживала крысу — любую нормальную крысу — от

вопроса. Если бы он приставал к ним с просьбами о еде, они бы ничего не

заподозрили и отпустили бы его. Теперь же они приближались, обнюхивая его

лапы и щеки. Еще несколько секунд, и они почувствуют запах его последней еды.

Разговоры мгновенно прекратятся, и они нападут.

Он вполне мог справиться с любым из них — возможно, с любыми двумя. Но

трое — это слишком много. И, сражаясь, он тонул, становился подлым, слепым

животным — по-настоящему их братом.

Выбора не было. Фелтруп встряхнулся и содрогнулся всем телом, как это

свойственно крысам и хорькам. Крадущиеся отскочили назад, и Фелтруп выплюнул

содержимое своих мешочков за щеками им под ноги.

— Так и знали! — радостно воскликнули они. — Лживый, запасливый, жадный Фелтруп!

Это была всего лишь ложка промокшей галеты (оброненной мальчиком-смолбоем, настолько измученным, что он заснул, пока жевал), но крадущиеся

набросились на него, как голодные собаки, их короткие языки лизали грязную

палубу. Фелтруп напрягся и прыгнул — оп! — прямо над их головами. Нет смысла

оглядываться назад. Через несколько секунд его еда закончится. Через несколько

минут они его и не вспомнят.

( Мой ужас — я боюсь не вспомнить. Кто такой Фелтруп? Крыса, урод, монстр, человек?)

Теперь он был не только измучен, но и зол. Эта еда могла бы подкупить

охранника у двери. Ему придется искать ее под гамаками мальчиков или среди

оборванных, беспокойно спящих пассажиров третьего класса, чтобы получить

дневное убежище в логове. Другие крысы прочесывали те же места; понадобятся

часы, чтобы найти огрызок. Но сейчас у него дела поважнее.

Там! Красное свечение, размером с наперсток, отбрасывающее достаточно

света, чтобы Фелтруп увидел две занятые руки и тусклый блеск бронзы. Фелтруп

бросился к нему, обезумев от страстного желания. Это должна была быть кухонная

плита икшелей. Люди не могли чувствовать запах специального угля, сжигаемого в

таких печах, зато могли корабельные кошки или собаки — и могли проследить

запах до его источника; поэтому маленький народ готовил еду на открытой палубе, вдали от тайных мест, где они устроили свои дома.

Когда он был в десяти футах, свет погас. В панике он бросился вперед.

— Кузены! — пискнул он. — Достопочтенные икшели! Пожалуйста, не

уходите! Дайте мне поговорить с вами!

Он говорил самым добрым, самым нормальным, самым не-крысиным голосом, на который только был способен. Но никто не ответил. Свет исчез, как и икшель.

Раздавленный, Фелтруп поспешил к корпусу по левому борту. Он говорил

вслух, обхаживал смерть, и