Заговор Красного Волка - Роберт фон Штейн Редик

найти их, немедленно. Торопясь, тяжело дыша, он заметил в нескольких ярдах

154

-

155-

впереди трюмную трубу. Тяжелый латунный колпачок трубы был оставлен

незакрытым и даже приоткрыт на дюйм. Фелтруп бросился к нему. Мгновение

спустя он уже забирался внутрь.

Труба была закупорена всего в двух футах от входа (это был аварийный трюм, используемый только на тонущем корабле) и не годилась в качестве дневного

укрытия. Но там было сухо и уютно, и никакая Снирага не могла на него

наброситься. Фелтруп свернулся калачиком и начал лизать красный, воспаленный

кончик хвоста. Он не мог заставить себя ненавидеть крадущихся; это было все

равно что ненавидеть коров или камни. Они были одним, а он — другим. Но если

бы он не мог что-нибудь ненавидеть, то наверняка бы заплакал.

( Мой ужас — это ужас слез грызуна. Странный бесхребетный Фелтруп, крыса, которая плачет по углам.)

Все кончено еще на одну ночь, его двадцать шестую на борту « Чатранда».

Как долго он сможет продолжить искать маленький народ, который явно не

собирается с ним встречаться? Почему он так рискует своей жизнью? Он уже

потерял треть своего хвоста на набережной Этерхорда — его откусила одна из

толпы портовых крыс, контролировавших доступ к отходящим кораблям. Фелтруп

плавал на кораблях в течение восьми месяцев (в поисках того места, где жизнь

была хорошей, лучше, менее, чем очень плохой, не невыносимой), и в каждом

порту сталкивался с одной и той же рычащей бандой портовых крыс, свирепых

привратников морей. Эта обещала ему безопасный проход на борт Великого

Корабля, но на полпути через площадь они внезапно удвоили цену. Фелтруп

сорвался и побежал, а большая крыса и ее дружки преследовали его до самого

верха трапа, кусая и щелкая зубами. Его хвост все еще болел, когда волочился по

пыли.

( Ты не должен засыпать здесь, Фелтруп, мой мальчик. Наступит рассвет, и

люди тебя убьют.)

И все же, казалось, это стоило того, весь этот риск, потому что здесь, наконец, были существа, подобные ему: осторожные, думающие, готовые все изменить.

Фелтруп не солгал крадущимся: икшели что-то замышляли. Он чувствовал их запах

в самых странных местах: под каютой посла, у двери порохового хранилища, вдоль

цепей руля. Самое странное: три недели назад дюжина или больше икшелей

проникла на жилую палубу и столпилась вокруг гамака смолбоя. Фелтруп

почувствовал запах сухого пота на гамаке: признак человеческого страха.

Очевидно, икшели разговаривали с мальчиком и напугали его. Но почему из всех

живых существ они выбрали этого человека и показались ему?

У них есть планы, в сотый раз подумал Фелтруп. И каковы бы ни были эти

планы...

— Скажи слово, отец!

Фелтруп подпрыгнул так сильно, что ударился о трубу и запрыгал вверх и

вниз, как резиновый мяч. Голос доносился из отверстия, где четыре длинных копья

были направлены прямо ему в сердце. Икшель! Они пришли к нему!

155

-

156-

Они столпились вокруг устья трубы, сверкая медными глазами. Все мужчины.

Трое из четверых были лысыми и с непокрытой головой. У последнего, молодого

человека в легких доспехах, была улыбка, от которой у Фелтрупа кровь застыла в

жилах. Его рука с копьем нетерпеливо дернулась.

Второй голос произнес:

— Позвольте мне сначала взглянуть на это существо.

Один из копейщиков отступил, и на его месте появился икшель постарше. Он

явно был их лидером, седобородый, но свирепый, с широким белым ножом в руке.

— К-к-кузены! — пробормотал Фелтруп. — Пусть боги благословят ваш дом и

урожай!

— Он вошел прямо в трубу, — сказал молодой человек с улыбкой. — Мы еще

даже не закинули приманку.

— Приманку? — переспросил Фелтруп, пытаясь рассмеяться. — Вам не нужна

приманка, чтобы поймать меня, друзья. Я пришел сюда в поисках вас! Больше

всего на свете я хочу поговорить с вами.

— Он почувствовал запах крови последней, — сказал седобородый мужчина.

— Вот почему он попал в трубу. Все крысы — тайные каннибалы.

— Кузены, дорогие! — в отчаянии воскликнул Фелтруп. — Как печально, что

вы так думаете! Даже крысы не совершают этого греха — или только очень, очень

редко! И я не такой, как другие крысы! Меня зовут Фелтруп Старгрейвен, и я

должен многое вам рассказать.

Икшели переглянулись. У крыс не было имен, потому что они не могли их

запомнить. Если одна крыса окликала другую, она использовала любое пришедшее

ей в голову прозвище — белый, бородавчатая морда, зубастый — и забывала его, как только другая исчезала из виду.

Нельзя было