Синие звезды - Роман Романов

— А Лику тебе дал не Акилин? — проворчала в ответ жена.

Калек в Лиции были тысячи. Восстание Карло Народного заступника смерчем пронеслось по центральным областям Вистфалии. И те, кто его подавлял, жалкие и никому не нужные, возвращались в города, ища пропитание.

В Лиции свое пристанище они нашли на Хромой площади или площади Скупых слез. А новые несчастные все прибывали и прибывали. В какой-то момент их стало настолько много, что городские власти, дабы они не позорили облик столичных улиц, решили построить на месте Хромой площади храм, разогнав калек.

А позже и вовсе запретили селиться бывшим рекрутам в Лиции. Такова была королевская благодарность за сохраненный трон. Благодарность Никоса.

— Твои стихи пользуются спросом, но «Свободные типографии» закрываются одна за другой, — произнес редактор де Веск, поправив узенькие очки.

— Скоро я допишу…

— Ты говорил «Песнь о бессмертном лиондже», — редактор вздохнул. -Твои стихи будоражат общество, ну или ту часть, что способна думать, — поправил он себя, а затем, усмехнувшись, добавил: — Именно из-за таких поэтов, как ты, и закрываются типографии. Многие наши меценаты сначала подумали, что ты захотел на виселицу, решив сочинить разоблачающую поэму про «невидимых защитников» его величества. Но то, что ты сейчас пишешь, просто сказка и без того известные людям мифы. Кого волнует энноская мифология про лионджей?

— Не про лионджей, а про одного конкретного лионджу, — подняв красные глаза, огрызнулся Виктор. — И в этом большая разница.

— А где Лика? –оторвавшись от своей писанины, спросил Виктор.

-В коем-то веке вспомнил о дочери, папаша, — вскинув руки, проворчала жена. — Снова шляется где-то с этим соседским мальчуганом. Ночь на дворе, а им хоть что, в такое время детям давно пора быть в постели.

— Это хорошо. Хорошо.

Виктор взглянул в окно на закрытое тучами пасмурное небо.

— Что хорошо? Твоя дочь шляется по ночам не пойми где, а ему хорошо! — накинулась жена.

— Это хорошо, потому что я дописал ее, — заговорщически прошептал Виктор.- Песня готова.

Он встал и, подойдя к открытому окну, медленно стал читать. Строчки полились в воздух. Пасмурное небо неожиданно разошлось, и на нем выступили ослепительно яркие синие звезды. Словно сам Акилин услышал его песнь.

В дверь резко постучали и, не дождавшись ответа, сорвали ее с петель. На пороге стоял лысый человек с ярко-ярко-синими глазами, сжимая в руке аквоморовый кинжал.

Неосознанная тревога гнала главного ляонджу, заставляя действовать. Он посмотрел на Виктора своим самым страшным демоническим взглядом. При виде этого взгляда жена Виктора завизжала диким криком, а волосы на ее макушке встали дыбом. Лицо Виктора, побледнев, исказилось от ужаса, но рот продолжал читать Песнь.

Граф кинулся на Виктора. Синий кинжал, блестя холодным светом, наносил один за другим удары. А Виктор, словно не чувствуя боли, все читал и читал Песнь, пока медленно не осел на пол с застывшей на лице безумной улыбкой.

Синие звезды, заморгав, исчезли, и небо вновь затянулось тучами.

А где-то на краю сознания графа раздался детский плачь.

Главный ляонджа, схватив листы, разорвал их в клочья.

А затем, кинувшись к застывшей от ужаса женщине, заколол ее. И, захлопнув ставни, разжег камин, забросив в него валяющуюся на полу бумагу.

Редактор де Веск собирался домой, когда в его кабинет просочился какой-то лысый старик.

Де Веск поднял глаза и, встретившись с ледяным взглядом главным ляонджей, застыл от ужаса.

Быстрый удар кинжала лишил редактора жизни.

В ту ночь главный ляонджа убил всех, кто хотя бы слышал о «Песне», чтобы стереть даже воспоминание о ней.

Уил очутился во сне на таком до боли знакомом пепелище. Все было, словно в тумане, из синей пыли возник призрачный силуэт, принявший очертания Виктора.

-Ты должен вернуть мое произведение в мир живых, — тихо произнес он. — Все мы умерли, но оно по-прежнему живо.

Уил, не слушая говорящего, искал в сером тумане призрачный силуэт Лики.

— Лика! — что есть мощи, завопил он. — Лика!

-Здесь ее нет. Нет ни Лики, ни Виктора, никого. Лишь старые воспоминания, ставшие тенями, — произнес шепчущий голос.

Силуэт Виктора изменился, обратившись в низенького старичка, с длинной до пола седой бородой.

Возникшая на секунду в душе Уила надежда сменилась вызвавшей приступ истерического смеха злостью.

— Мертвецов нужно отпускать, — снова тихо произнес старик. — Верни Песнь в мир живых, осуществи то, что должен. Это самая страшная месть за них за всех. За всех, — повторило эхо, слова старика.

Уил криво усмехнулся.

— Ты хочешь, чтобы я осуществил невозможное, свои дни я закончу в Аквомории.

— Судьба иногда преподносит нам неожиданные сюрпризы.

Сон резко оборвался. В голове, не находя себе выхода, зазвучала Песнь. Песнь о бессмертном лиондже. Голосов и видений больше не было. Была только Песнь везде и всюду.

Тем временем как рог вновь затрубил подъем.

Глава 17. Альберт

Королевская роща была фильтром, делающим воздух вокруг дворца чуть чище, чем в остальной Лиции. Но даже многолетним деревьям было трудно справиться с окутавшим город ядовитым коконом. И они под тяжестью аквомора постепенно превращались в безжизненные черные столбы.

Никос стоял на балконе, вглядываясь в заснеженную даль, словно желая самолично увидеть умирающих в бескрайних полях вистфальских солдат.

-Ваше величество, не стоит так переживать из-за незначительных неудач на полях сражений, — произнес подошедший сзади главный ляонджа. — Всех смутьянов, распускающих панические слухи, без проблем выявляют мои «невидимые защитники».

-Франц обожал зиму, — вздохнул король, глядя на укутанные снегом макушки деревьев. — Вот умру я, и кто позаботится о Вистфалии? Подлые профессора найдут способ лживыми мечтами обольстить будущих правителей, посеяв в головах поданных ненужную смуту.

И Никос тяжело закашлялся, а на его приобретшем синеватый отлив лице выступили капельки пота.

-Ваше величество, пойдемте в тепло, холод вам вреден,