Тайна доктора Авроры - Александра Федулаева

— Я попечитель городской больницы, знаю, как лечить, — ответила я. — И могу распознать признаки удушения. Тёмные пятна под глазами. Лёгкая пена в уголке рта. Он не просто умер — его убили. И это сделали быстро и тихо.

В дальнем углу Бетси обнимала Эдит. Та горько плакала, не пытаясь сдерживаться, уткнувшись ей в плечо. Марс устроился у неё на коленях, положив лапы на складки платья. Всё это напоминало тягучий, нереальный сон. Эдит иногда гладила его и шептала что-то на ухо. Он оставался неподвижным.

Миссис Дейвис сидела рядом, прямая, как струна. Иногда она переглядывалась с Эллой. Они обе были бледны, но старались держаться.

Краем глаза я увидела движение в холле и заметила лорда Грэхема. Он снял перчатки, и его спутники, обменявшись несколькими словами, отошли в сторону, оставив его наедине с Генри. Мужчины переглянулись, словно без слов понимали друг друга.

Генри вскоре зашёл в столовую. Его голос был тихим, но твёрдым:

— Аврора… Мы доставим тело в больницу. Доктор Лэнгтон уже готовит всё необходимое. Экипаж будет подан через десять минут. Я поеду вслед. А ты… соберись и отправляйтесь в наш дом. Возьми с собой всё, что может пригодиться. Они хотят провести вскрытие, подтвердить причину смерти.

Я встала почти машинально.

— Я поеду с доктором. Нам есть о чём поговорить.

Генри взглянул на меня и только кивнул.

— Хорошо. Матушка и Элла помогут Эдит. Мы все встретимся потом в особняке Рэдклиффов. Там ты будешь в безопасности…

— Вам не стоит ездить одной, — спокойно сказал Грэхем. — Я поеду с вами, леди Сеймур, а затем, отвезу в особняк. Сейчас важно, чтобы рядом был человек, который выслушает всю правду и подпишет протокол как свидетель.

Я ничего не ответила. Но он всё понял.

Миссис Дейвис поднялась с места.

— Не беспокойтесь, миледи, — тихо сказала она. — Я прослежу за всем, что будет происходить в доме. Помогу собрать вещи. Ничего не потеряется. Никто чужой не войдёт.

Я посмотрела на неё и впервые за это утро почувствовала, как что-то сжимается у меня в груди не от страха, а от благодарности.

— Спасибо, миссис Дейвис, — только и смогла я сказать.

Осталось дождаться экипажа. На мне было чёрное шерстяное платье, которое я не надевала со дня похорон отца. Но теперь настало время снова облачиться в траур.

И на этот раз — не только по умершему. Но и по всему, что он унёс с собой.

Глава 70

Прощание тянулось бесконечно. Казалось, само время в нашем доме замерло в трауре — замедлилось, потемнело, словно пропиталось гарью и пеплом. Всё происходило как в затяжном кошмаре, из которого я не могла выбраться.

Уже в полдень того же дня гонцы увезли первые карточки, отпечатанные на чёрной бумаге с серебром — извещения с указанием даты и временем панихиды, церемонии прощания, последнего шествия. Умер лорд Сеймур. Эту фразу я слышала от десятков людей, произнесённую тихо, со скорбным придыханием или сухо, почти официально, как будто повторяли известие о падении державы. Иногда мне казалось, что не его хоронят, а весь наш дом, всю мою прежнюю жизнь.

После вскрытия, проведённого доктором Лэнгтоном в присутствии судебных экспертов, причина смерти перестала быть вопросом. Эвервуд шумел, как потревоженный улей. Все знали. Все говорили. Он умер не своей смертью. Его убили. Умер ночью, у себя в кабинете, в собственном доме, в центре герцогства.

Я не помню, как протекали те первые дни. Мимо меня проходили люди — бесконечные, одетые в чёрное, перешёптывающиеся, кивающие, с цветами, со взглядами. Кто-то пытался меня обнять, кто-то осуждающе вздыхал. Помню, как однажды утром я застыла у окна и только спустя, когда мимо прошли шесть человек в траурных повязках, поняла, что стояла там, не двигаясь, больше часа.

Особняк Элдорн был украшен в соответствии с высочайшими стандартами траура. Все зеркала, стеклянные и блестящие поверхности были задёрнуты чёрной тканью. Шторы опущены. Даже люстры потускнели — свечи в них были заменены на воск холодного серого цвета. Часы на всех этажах остановили в час его смерти. Дом погрузился в церемониальную скорбь, которая делала даже тиканье шагов чем-то неуместным.

Катафалк остановился у ворот на третий день. Слуги выстроились в два ряда, стоя с факелами. Из городского суда прибыли представители тайной канцелярии и управления лордов. Длинный чёрный гроб, украшенный серебряными гвоздями и родовым гербом, внесли в зал. Там, в библиотеке, его выставили для публичного прощания. Комната, где когда-то звучал его голос, стала усыпальницей.

Поток гостей был нескончаем. Его коллеги по политике, дипломаты, юристы, научные деятели, магистры университетов, даже враги — все приходили. Герцог лично распорядился об организации, и, как всегда, всё происходило безупречно. Был напечатан официальный некролог, опубликованный в утреннем выпуске Эвервудская Газета и Хроники города: «Скончался Его Милость Лорд Николас Сеймур, граф Элдермур, советник герцога, дипломат, государственный реформатор, основатель Северальского общества стратегического развития, кавалер ордена Белой Розы ». Я держала этот текст в руках, но в глазах стояла одна только строка: Скончался.

Он был не только моим мужем. Он был эпохой.

На пятый день тело лорда Сеймура было перевезено в палату лордов. Публичное прощание длилось с рассвета до заката. Толпы людей проходили мимо постамента, где лежал он — всё тот же, но теперь мёртвый. Я стояла рядом — как символ, как вдова, как маска благородной печали. Внутри всё было сухо. Слёз не было. Ни на одну из сотен рук, пожимавших мои пальцы, я не ответила. Леди Агата крепко держала меня под локоть. Генри стоял чуть поодаль, наблюдая за всем с видом, в котором проступала сдержанная ярость.

На седьмой день было шествие.

Четыре экипажа: почётный экскорт, друзья семьи, священники и я с родными. Город опустел, все улицы перекрыты. Люди стояли с обеих сторон в молчании, слезах и благоговении. Музыка, похожая на плач, сопровождала кортеж. Хор из кафедрального собора исполнял «День гнева» под орган. Гроб везли медленно, на чёрной платформе, запряжённой шестёркой вороных лошадей, их упряжь была обвита траурными лентами.

На кладбище нас встретил герцог с супругой в окружении многочисленной свиты. Он выступил с речью — про честь, государственную службу, реформы. Я хотела закричать, что он не имеет права. Что Николас хотел быть похороненным в Элдермуре. Что там его род. Там — покой. Но я знала, что он не позволит. Он уже всё решил. Почётное место, центральная аллея,