Рассвет Оникса - Кейт Голден

Берт покачал головой с блеском в глазах.

— Ты принимаешь меня за дурака? — Он достал из сапога флягу и протянул ее мне. — Вот твой алкоголь. Можешь использовать свою тунику. По-моему, она очень чистая.

С притворным хладнокровием я взяла флягу из его рук, костяшки пальцев которых были измазаны грязью, и посмотрела на раненого солдата.

Всю свою жизнь я скрывала свою силу. Никому не позволяла увидеть, на что я способна. Мама много лет назад сказала мне, что всегда найдутся люди, которые попытаются воспользоваться моим даром, и это было еще до войны. Теперь же все постоянно страдали, и моя способность стала еще более ценной.

Исцелить этого человека без использования моих способностей было невозможно. Он умер бы в ближайший час, если не раньше. Но я не могла использовать свою силу без того, чтобы Берт не увидел. Даже если бы я сымитировала заклинание, моя сила не походила на колдовскую магию. Не было ни земного ветра, ни помех. Она просто просачивалась из моих пальцев.

Даже если бы он не следил за мной, если бы этот широкоплечий солдат встал и вышел из дома после такого ранения, я бы не смогла приписать себе отличные хирургические навыки.

Яростная дрожь пробежала у меня по позвоночнику при виде стоящего передо мной выбора.

Но на самом деле это был не выбор — я не могла позволить этому человеку умереть, как не могла позволить им убить меня.

Я взяла себя в руки.

— Будет больно, — сказала я Широкоплечему Мужчине.

Он стоически кивнул, и я полил спиртом его окровавленную рану и свои руки. Он застонал от боли, но не пошевелился.

Тогда я положила руки ему на грудь и глубоко вдохнула.

Гудя, пока мои чувства пульсировали через солдата, я чувствовала, как его органы снова срастаются, кровь течет медленнее, сердцебиение снижается. Ткань его кожи превратилась в свежую, новую плоть, которая расцвела под моими ладонями.

Мой собственный пульс тоже замедлился. Адреналин остывал в моих венах, а в животе нарастало напряжение. Мои глаза распахнулись и встретились с глазами Широкоплечего Мужчины. Они ошеломленно смотрели, как его тело собирается обратно, словно сломанная игрушка. Дыхание мужчины стало не таким пугающим, а рана превратилась в уродливый, рваный розовый шрам на животе.

Я вздохнула и закрыла глаза, чтобы набраться храбрости. Теперь ему нужна была только повязка, и я не собиралась позволять этому свинскому лейтенанту унижать меня. Одним быстрым движением я стянула через голову тунику, оставшись в тонком камзоле без рукавов. Я старалась не обращать внимания на жгучий взгляд Берта, устремленный на мою грудь.

Я обернула блузу вокруг раны Широкоплечего Мужчины и крепко завязала ее.

Берт встал у меня за спиной и задумчиво прошелся по кухне. Он решал мою судьбу.

Я едва могла дышать. Я никогда не испытывала такого страха. Страх, от которого тряслись челюсти, руки, самые кости.

— Спасибо, лейтенант, — прохрипел Широкоплечий Мужчина, но Берт все еще был погружен в раздумья. Широкоплечий Мужчина повернул ко мне один слабый глаз.

— И тебе спасибо, девчонка.

Я незаметно кивнула головой.

— Как ты это сделала? Ты ведьма?

Я покачала головой.

— Как ты себя чувствуешь? — Мои слова прозвучали так тихо, что я не была уверена, действительно ли я их произнесла.

— Уже не так близкой к смерти.

— Хорошо, — огрызнулся Берт. — Теперь продолжаем поиски мальчишки. А девчонку возьмем с собой.

Нет, нет, нет, нет…

Но я не могла говорить, не могла дышать — слишком сильный ужас охватил меня; он заставлял мое сердце биться так быстро, что меня чуть не вырвало на широкоплечего солдата подо мной.

Я не могла позволить им найти мою семью Берт не должен был находиться ближе чем в футе от Ли. Я бросила умоляющий взгляд на Широкоплечего Мужчину, которому хватило приличия выглядеть еще более страдающим, чем когда он умирал.

Но двое солдат уже возвращались, чтобы помочь вынести его.

Я осмотрела кухню. Берт вышел.

Если я и собиралась бежать, то, скорее всего, это был мой единственный шанс.

Пульс загрохотал в ушах, я вскочила и помчалась к спальням. У меня было больше шансов выбраться через окно, чем через парадную дверь, ведь снаружи ждали люди в доспехах. Двое солдат кричали мне, чтобы я остановилась, их голоса были глубоким воем, от которого звенели кости и зубы, но я продолжала бежать, уворачиваясь от одной протянутой руки за другой. Вокруг очага, мимо кухонного стола, пока не распахнул дверь маминой спальни.

Там было окно.

Прямо над ее кроватью, простыни и одеяла все еще были смяты. Пахло ее шалфеем, потом и имбирем.

Я была так близко.

Так близко…

Но я так устала. После исцеления Мистера Дойла, плеча Райдера и всего живота Широкоплечего Мужчины у меня кружилась голова от усталости, конечности были слабыми, дыхание неровным. Я изо всех сил отталкивалась ногами, перед глазами расплывалось, и мои пальцы наконец-то, совсем недавно, едва касались клетчатых штор, обрамлявших окно…

Пока мозолистая рука не обхватила мое плечо и не дернула меня назад с неизмеримой силой, впечатав в его грудь.

Нет. Нет.

— А она шустрая, да? — обратился он к запыхавшемуся солдату, от которого я едва успела увернуться у очага.

— Камни, да, — прохрипел он, упираясь руками в колени.

Из моего горла вырвался крик — яростный, дикий и полный страха.

— С тебя хватит, — прорычал солдат, закрывая мне рот и нос грязной рукой.

Я не могла дышать.

Мои руки дико метались, и он отпустил руку от моего лица, чтобы обхватить меня обеими руками.

— Не заставляй меня вырубать тебя, девочка. Я не хочу, но сделаю это, чтобы ты замолчала.

Я прикусила язык, да так сильно, что стало больно.

Мне нужно было взять себя в руки. Я должна…

Двое солдат вывели меня на улицу, где собрались остальные люди Оникса со своими лошадьми. Кровоточащие Камни, даже их лошади были ужасающими. Чисто черного цвета, с дикими и непокорными гривами и глазами без зрачков.

Я не могла заставить себя посмотреть на то место, где мы держали Беллс и Хувс. Я не хотела знать, оставили ли эти жестокие люди их в живых. Я подумала о Ли и моей матери. Что они могут увидеть, если вернутся за мной. Кровь на полу…

Я отпрянула от солдата, стоявшего позади меня, — он толкал меня и пыхтел.

— Пойдем, девочка. Ты повеселилась, хватит, — солдат прижал меня к себе, пока я не упала без движения.

Такая истощенная, такая холодная…

Я просто не могла позволить