Предатель - Энтони Райан

К счастью, Джалайне вскоре удалось найти рычаг, который отцеплял вращающиеся камни от шестерёнок, избавив нас от постоянного жужжания. Я думал отказать ей, считая, что это будет в своём роде доброта. Я не сомневался, что без ответов она сдержит слово и оставит меня в этом путешествии в компании одного только Эйтлиша. Но не эта печальная перспектива развязала мне язык. Честность — меньшее из того, что я был ей должен.

Итак, мы сидели на мельнице в сгущавшемся мраке, который лишь немного разгоняла маленькая свечка. Её принесла Патера вместе со шкурами, в которые мы завернулись, и я рассказывал Вдове свою историю. Я ничего не упустил из виду, даже самые странные эпизоды, которые рациональный ум либо презрел бы, либо отбросил как причудливую чепуху. Некоторые из них текли легко. Некоторые было труднее выделить из парада замешательства и самообмана, что мы называем памятью. Но, конечно, та часть моей жизни, которая не поддавалась истинному объяснению, даже для меня, была ответом на её главный вопрос.

— Она убила светящего Дюрейля? — спросила Джалайна, когда я, наконец, подошёл к сути дела, нерешительно описав события, последовавшие за нашим побегом из Жуткого Схрона.

— Да, — сказал я.

— Прямо перед тобой?

— Да.

— И тогда вы трахались впервые? Прямо перед трупом убитого светящего?

Я не смог придумать ничего лучше, кроме как пробормотать:

— Да.

Рискнув взглянуть на её лицо, я не нашёл там отвращения и осуждения, которых ожидал. Вместо этого увидел только недоумение. Вздохнув, она плотнее закуталась в меха и спросила:

— Когда ты узнал, что у неё будет ребёнок?

— Не знал ничего до того дня, когда сгорел собор вместе с большей частью Куравеля. Я пытался убить её. Я собирался, но… — Мои слова умерли в беспомощном вздохе, голову переполняли воспоминания об ужасной ночи. «Ты убьёшь нашего ребёнка?» — Делрик подтвердил это, когда приходил ко мне в камеру лечить мои раны. Я не знал, за это ли она его убила, или за его участие в её лжевоскрешении. Сомневаюсь, что сейчас ей ещё нужны причины для убийства.

— Делрик был хорошим человеком, и всегда с радостью давал сонное снадобье, когда я просила. И от порезов, которые он зашивал, всегда оставались самые маленькие шрамы. — Она пристально посмотрела на меня. — Но он умер виноватым человеком, Элвин. Потому что все мы виноваты. Все мы, кто шёл за ней, сражался в её битвах и сделал её тем, кто она есть. Да уж, ты дурак, но и я тоже. И Тайлер, и Эйн. У всех нас есть счёты, которые нужно свести.

Я кивнул в ответ, но не мог полностью принять правоту её рассуждений. Да, все мы были дураками, но я был королём дураков.

— И вот теперь ты знаешь, почему я убил Арнабуса, — сказал я. — И почему она напала на меня. Интересно, к безумию её привело то, что она узнала о своём воскрешении, или тот факт, что это было сделано каэритскими руками?

Джалайна покачала головой.

— Она всегда была безумной. Мы просто этого не видели. Или, возможно, мы тоже сошли с ума, и разум прояснился только тогда, когда мы увидели, что она собой представляет. — Она придвинулась ко мне поближе, из шкур показались её руки и сжали мои. — Ребёнка нельзя оставлять в её руках. И ты это знаешь.

Я отвернулся, встревоженный твёрдой, немигающей целеустремлённостью в её глазах.

— Ты знаешь это, Элвин! — она ещё сильнее сжала мои руки. — Любовь просто так не исчезает. Я вижу, как она по-прежнему живёт в тебе, словно болезнь, от которой ты никак не можешь избавиться. Но, люби-не-люби, этому не будет конца, пока она жива. Я знаю, что ты пытался раньше, но сильно ли? В следующий раз тебе нельзя оплошать.

Она придвинулась ещё ближе и прижала свои губы к моим. Я хотел вернуть поцелуй, прижать её к себе, но не стал. Джалайна на секунду положила голову мне на грудь и прошептала:

— Ещё живёт. — Отвернувшись, она устроилась на своей постели из сложенных шкур. — Словно болезнь.

* * *

Мы покинули деревню на рассвете, разбуженные грохотом двери мельницы, которую пинком распахнул Эйтлишь. Наш отъезд не ознаменовался никакой церемонией, что меня удивило. А ещё я заметил, что в этот день он шёл медленнее и слегка горбил широкие плечи.

— Те, кто просили о прикосновении Эйтлиша, — прокомментировал я, наслаждаясь новизной возможности идти в кои-то веки с ним рядом. — Ты же их вылечил? Как вылечил меня.

Он, как обычно, ничего не сказал, ответив только едва заметным раздражённым движением глаз.

— Это тебя утомляет, не так ли? — продолжал я, поскольку моё любопытство разыгралось. Я-то считал его существом, обладающим, возможно, неиссякаемой силой и магическими дарами. А теперь оказалось, что даже у него есть пределы.

— Да, — проворчал он, ускоряя шаг, чтобы вырваться вперёд. — И в твоём случае, Элвин Писарь, не жди, что я проделаю это дважды.

По моим расчётам, следующие несколько дней мы следовали курсом на юго-запад. У здешних лесистых холмов то и дело встречались крутые склоны, что во многом сводило на нет любое наслаждение неоспоримой красотой этих земель. Вскоре к Эйтлишу вернулись прежние жизненные силы и утомительно быстрый темп, хотя он и согласился на ежедневный кратковременный отдых в полдень. Патера дала нам мешок солёного мяса, лепёшек и орехов, большая часть которых была съедена к тому времени, как мы подошли к другому поселению. Оно оказалось даже больше, чем деревня Патеры: скопление домов на вершине хребта с видом на высокий водопад. И снова собравшиеся таолишь с глубочайшим уважением встретили Эйтлиша, и многие явно добирались сюда издалека. Говорил он коротко, но настойчиво.

— Направляйтесь на север и не задерживайтесь. Ваалишь ждёт вас. Его слову верьте, как моему.

Он не позволил нам остаться там на ночь, и настоял, чтобы мы двинулись дальше, как только нам дадут припасы. Когда мы спустились с хребта, лес значительно поредел, и широкие поляны вскоре уступили место открытым полям. Мы с Джалайной глазели на бродившие по холмистым лугам непривычные стада крупного рогатого скота — высоких животных с огромными изогнутыми рогами и лохматыми шкурами. Если мы проходили слишком близко, то они предупреждающе мычали, и по их агрессии и отсутствию преград становилось ясно, что они дикие.

— У каэритов нет фермеров, которые бы ухаживали за землями и за скотом? — спросила Джалайна у Эйтлиша во время одной из наших кратких остановок.

— Мой народ держит животных ради молока и шерсти, — ответил он. — Но по