Предатель - Энтони Райан

Тайлер не очень-то весело хмыкнул и положил монету в карман.

Реакция Квинтрелла оказалась самой примечательной, главным образом из-за его странной неспособности её скрыть. Я отчётливо увидел это, когда он уставился на монету, которую я ему протянул — чистейшее выражение неприкрытой алчности, какое я когда-либо видел. Поймав мой взгляд, он тут же постарался скрыть свою эмоцию, выдавив небрежный смешок и заявив о желании сохранить безделушку до конца жизни, как память о днях борьбы со злой королевой. Раньше я не считал его слишком жадной душой. Двуличный, конечно, и вряд ли заслуживающий доверия, но в этот раз я впервые по-настоящему разглядел наёмника, скрывавшегося под всем его обаянием. Это заставило меня задуматься, почему я позволил ему остаться с нами. Поскольку Лорайн отказалась поднять оружие против Эвадины, укрывать и дальше её раскрытого шпиона казалось глупостью. Но, хотя менестрель и не был бойцом, он стал неотъемлемой частью нашей роты. Остальные ценили его музыку и дар находить смешное даже в самые худшие времена, что, как я теперь понял, было очередным притворством. Квинтрелл путешествовал по миру, прикрываясь фасадом очарования, как и подобает шпиону. Но если шпиона я ещё мог терпеть, то профессионального лжеца, погрязшего в жадности — совсем другое дело.

Я добродушно рассмеялся и, продолжая улыбаться, наклонился и прошептал ему на ухо:

— Только подойди к склепу, и я тебя убью.

Тянулась ночь, по стенам замка хлестал порывистый ветер, а рота устроилась как можно удобнее и пыталась уснуть. Люди бок о бок разложились по полу в своих одеялах и спальных мешках. Ветеранам из них удалось поспать, как и Йолландам, для которых это трудно было назвать тяготами. Другие беспокойно ворочались и бросали тревожные взгляды на окружающие стены из старого камня, на которые снаружи обрушивались удары бушующего шторма.

Что касается меня, то я не пытался заснуть, заняв позицию на лестничной клетке. Я не мог угадать источник своей уверенности в том, что любая попытка заснуть скоро будет прервана, но не сомневался в этом. Поэтому не сильно удивился, когда сквозь буйные завывания ветра прорвался звук очень громкого голоса.

— ЭЛВИН ПИСАРЬ! — громыхнул он, подняв большую часть солдат роты, которые тут же потянулись к оружию, а голос продолжал на каэритском: — Тащи сюда свою ишличен тушу!

— Спокойно, — сказал я Тайлеру и остальным солдатам, которые начали вооружаться. Я встал и спустился по лестнице, готовясь к предстоящему противостоянию. Остановившись перед Джалайной, я тихо передал то, что могло оказаться моим последним приказом: — Оставайтесь здесь. Не выпускай их наружу.

Вдову это явно не убедило.

— Я пойду с тобой, — сказала она, поднимая свой боевой молот.

— Нет! — Я схватил рукоять её оружия, заставив опустить. — Что бы ни случилось, не пытайтесь с ними сражаться. Если они отрубят мне голову и станут играть моими внутренностями, вы не будете делать ничего. Слышишь?

От грубости моего тона она ощетинилась, но в ответ сдержанно кивнула.

Дверной проём башни мы закрыли палаточным полотном, и потребовалось некоторое время, чтобы его снять, после чего я вышел и обнаружил, что разглядеть ничего невозможно из-за проливного дождя. Отплевавшись, я натянул капюшон на голову и различил огромную фигуру, стоявшую на входе в за́мок. Эйтлишь сегодня был без одежды и стоял обнажённым во всей своей гологрудой чудовищности, зажигаясь белизной при каждой вспышке молнии. Я боролся с паническим желанием отступить, призвать роту к оружию и самому спрятаться на вершине башни, пока они будут противостоять его гневу. Позорная мысль, но не буду отрицать, что обдумывал её на мгновение дольше, чем следовало. Однако бывают столкновения, которых не может избежать даже самый худший трус. Мне было за что ответить, и я знал, что от наказания не уйти.

C трудом пробравшись к нему через вихри шторма, я увидел, что кулаки Эйтлиша сжаты, а вода стекает по узловатым стволам его рук и каскадом льётся с огромных костяшек пальцев. Когда я подошёл ближе, его невероятно широкая грудь раздулась, а вспышка молнии обнажила стену зубов. И не в улыбке они скалились.

Я остановился в пределах досягаемости его рук, чувствуя, что бессмысленно поступать иначе. Молчал, прищурившись, и только мрачно и выжидающе смотрел на его перекошенное, наполненное яростью лицо. Можно было бы сказать, что я спокойно и с готовностью ждал своей неминуемой участи, но, возлюбленный читатель, ты меня лучше знаешь. Я дрожал под тяжестью его взгляда, а внутренности урчали так сильно, что казалось, я в любую секунду могу запачкать свои штаны. Но я всегда буду гордиться тем, что не побежал, даже когда монстр приблизился, возвышаясь надо мной, и его лицо теперь дрожало от ярости. Тем не менее, он ничего не говорил, но ему это было и не нужно.

— Да, — сказал я ему, перекрикивая ветер и заставляя себя смотреть ему в зловещие глаза. — Да, она умерла. Да, из-за меня её убили. — Я сделал долгий глубокий вдох, наслаждаясь им, поскольку знал, что он может быть последним. — Но и из-за тебя, ведь это ты её отослал. Ты знал, что Доэнлишь не найти, если только она сама не захочет. А ещё ты знал, что Лилат никогда добровольно меня бы не покинула…

Рёв, который донёсся изо рта Эйтлиша, был под стать грохоту шторма. Я закрыл глаза, ожидая первого удара, но вместо звука моего раздавливаемого черепа под тяжестью его могучего кулака услышал глухой хруст расколотого камня. Открыв глаза, я увидел Эйтлиша, стоявшего на коленях и наносившего удары по плитам двора замка. Я не видел крови на его костяшках пальцев, никаких признаков того, что это причинило ему какую-либо травму, за исключением боли, потому что он продолжал реветь, а вокруг него фонтаном взметались осколки гранита. Я знал, что его пропитывала та мистическая сила, которой обладают каэриты, но, наблюдая, как он изливает свою ярость, я и сам узрел что-то изначальное, что-то за пределами человеческого.

Он остановился после того, как большая часть двора превратилась в песок. Тогда он сгорбился, а завеса дождя очертила его вздымающееся туловище. Из какого-то глубокого тайника мужества я нашёл в себе силы снова заговорить.

— Если ты закончил, то нам надо многое обсудить. Мне сказали, что ты можешь отвести меня к каменному перу. По всей видимости, это важно.

Выяснилось, что Эйтлишь пришёл не один, хотя его спутник был рад меня видеть ничуть не больше.

После моих слов Эйтлишь с каменным лицом лишь глянул на меня и утопал в ночь, после чего из потоков дождя