Фернандо Магеллан. Том 1 - Игорь Валерьевич Ноздрин

– Вы жестокий человек, – упрекнул Картахена. – Первые дни вы таскали за мной меч вместо оруженосца!

– Я спас вам жизнь. Под опекой Барбосы вы бы сгнили в трюме «Тринидада».

– Я десятки раз слышал о вашем благодеянии! – воскликнул инспектор. – Хватит об этом!

– Да, пожалуй, – согласился казначей, ему стало стыдно унижать беззащитного рыцаря.

– Поговорим о деле, – предложил Картахена. – Сколько капитан-генерал собирается сидеть в бухте?

– Пока не кончится шторм.

– А потом?

– Об этом знает Бог да шурин.

– Неужели вы не смогли расспросить Барбосу о планах родственника?

– Молчит, делает вид, будто не ведает ничего.

– Магеллан отправится на юг… – предположил инспектор.

– Куда? – перебил Мендоса. – Ниже нас никто не опускался!

– Надо задержать его, пока не поздно, – продолжил Картахена. – Я переговорю с офицерами «Консепсьона» о решительных мерах, а вы скажите слугам, будто португалец хочет погубить флотилию, получить прощение Мануэла за измену и дезертирство.

– Он ушел из армии с согласия короля.

– В злую ложь скорее поверят. Или вам жаль португальца?

– Я помню поучения Макиавелли и выполню ваше приказание.

* * *

Заботы не покидали флотилию, их было так много, что стоянка получила название бухты Великих трудов. Починка кораблей затягивалась. Стоило притронуться к одной вещи, как обнаруживалась необходимость приведения в порядок десятка. Плотники, конопатчики, боцманы, говорили о серьезных неполадках. На «Консепсьоне» образовалась течь, требовалось килевание или хотя бы кренгование для осмотра и очистки днища, но для этого пришлось бы полностью разгрузить каравеллу, снять часть такелажа. Как это сделать, если океан штормит, сыпет снег вперемешку с дождем на сырой каменистый берег? Куда перенести товары, продовольствие – тонны снаряжения, способного раскиснуть от влаги в считанные дни? Строить на берегу склады? Тогда флотилия не выберется до зимы из неудобной гавани.

Малочисленные пингвины и тюлени, населявшие берега и частично истребленные в первые дни, покинули привычные места, уплыли на север. Слишком неумело, шумно, грубо заготовители охотились на зверей и птиц, не задумывались о завтрашнем дне, о длительной совместной зимовке. Для пополнения запасов мяса и дров приходилось уходить далеко от моря, продираться сквозь грязь, мелкий колючий кустарник. Нередко усталые обозленные солдаты возвращались с пустыми руками, вымокнув до нитки, разорвав одежду, расцарапав в кровь лицо.

Офицеры боялись спорить с адмиралом. Новый верховный контролер Антонио де Коса, назначенный Магелланом «равноправной персоной» вместо Картахены, не пользовался уважением даже у испанцев, не мог влиять на командующего, заставить выполнять инструкции, обязавшие португальца советоваться с капитанами. Как был де Коса простым счетоводом, так и остался. Плывший с ним на корабле Мескита не утруждал себя заботой выказывать ему хотя бы признаки почтения.

На судах росло раздражение. Адмирал чувствовал молчаливую ненависть, отчуждение значительной части офицеров, но вместо того, чтобы снять напряжение, со свойственным ему деспотизмом подавлял инакомыслие, бил палкой нерасторопных матросов, кричал на кормчих. Отец Антоний тщетно пытался усмирить Магеллана. Колючий промозглый ветер сдувал красивые слова в бурные воды залива. Воспитанный жестокими индийскими и африканскими походами, Фернандо не знал иных мер воздействия на непокорных. Впрочем, это было ерундой по сравнению с ужасами, творившимися на судах XVI столетия, когда виновных ножами распинали на палубах или у мачт.

* * *

Вторые сутки на «Консепсьоне» шел аврал, искали проклятую течь. Перекладывали грузы, выкачивали воду, проверяли швы. Старую окаменевшую и растрескавшуюся шпатлевку меняли на новую. Непрерывно дымила печь, варила пахучую смолу. Продрогшие матросы жались к огню, тянули руки к котлам, наспех жевали сухари, запивали водой. Раз в день юнги готовили горячую похлебку из «гусей» и мяса тюленей. Каждому моряку доставался увесистый кусок непривычно вонявшего лакомства, специи и чеснок не уничтожали рыбного запаха. Люди не жаловались. Распространился слух, будто капитан-генерал сократит дневные порции. Разговорам не верили: мало ли вздора болтают недоброжелатели? Но опасения портили настроение.

– Не жалей «телятины», режь больше, – уговаривал юнгу Ганс Варг, подставивший миску к медному котлу.

– Не хватит на всех, – испугался Педро.

– Сваришь вторую порцию, – успокоил канонир.

– Вам с добавкой, – согласился юноша.

– Так оно лучше, – обрадовался немец, – на сытый желудок легче работается.

– Нашли дыру? – спросил цирюльник, пододвигаясь на лавке и уступая место.

– Куда там… Замерзла каравелла, поцарапала животик о камни.

– Домой пора, – размачивая сухарь и отогревая пальцы в теплом бульоне, глухо промолвил Эрнандо. – В контрактах не написано о ледяной земле, мы нанимались плыть на Молукки, а не к айсбергам.

– Да, да, – пробормотал тридцатипятилетний португалец из Севильи, Франсишку Родригес, вечно нахмуренный и недоверчивый, – отдадим Богу души, не понюхав корицы.

– Сейчас дома сады зацвели, пахнет травами, – вспомнил Педро, подсаживаясь к ним, – а над ними голубое небо с белыми облаками.

– Птицы поют, гнезда вьют… – продолжил Мастер Ганс— Гуси, утки вылезли на воду, курицы роют землю во дворах, несут яйца. Поесть бы петушиного супа вместо этой дряни!

– Жуй, пока дают, – сказал цирюльник, – скоро ее не будет, сядем на сухари. Станешь стройным, как Педро, если дотянешь до весны.

– Надо плыть в Испанию, – решил Родригес— Через неделю начнутся шторма.

– Неужели бывают страшнее, чем сейчас? – удивился юнга. – Океан ревет пятые сутки.

– Увидишь, – пообещал матрос.

– Тогда я тоже хочу домой, – ответил Педро и прислушался к шуму волн за бортом.

– Испугался? – усмехнулся канонир. – Здесь мы в безопасности.

– Вдруг налетит шквал, унесет суда в океан, как около Утиной бухты?

– Вряд ли, – усомнился Родригес, – мы крепко заякорились.

– Нас выкинет на берег, – подсказал немец.

– Ого! – вздрогнул Педро.

– Послушай, Ганс, – предложил цирюльник, – давай попросим офицеров передать капитан-генералу нашу просьбу вернуться в Испанию? Пусть объяснят ему, мол, мы не мятежники, хотим точного выполнения контрактов, желаем уйти на зиму в теплые края.

– Плетки захотел? Кесада с Картахеной ходят злые, как черти! К ним не подступишься.

– Они сами недовольны сеньором Магелланом, – вмешался юнга.

– Откуда ты знаешь?

– Слышал беседу.

– Подслушивать – грех! – произнес канонир, вынимая из кармана куртки трубку с кожаным кисетом.

– Я случайно оказался у нактоуза. Сеньор Элькано послал меня за компасом.

– Когда это было? – простил грех немец.

– Через день после переезда инспектора к нам на корабль. Они говорили о бумаге, которую подпишут все офицеры и вручат капитан-генералу.

– Зачем? – не понял Родригес.

– Чтобы заставить его выполнить требования.

– Какие? Ты чего главного не говоришь? – разозлился матрос.

Я не знаю. Сеньор Кесада не сказал.

– И так понятно, – решил Мастер Ганс, – натерпелись невзгод вместе с нами.

– Офицерам живется неплохо, – заспорил Родригес— Слуги готовят хозяевам хорошую еду.

– Тогда переговори с Элькано. Он передаст просьбу командующему. Штурман не обижает моряков, ладит с Кесадой, может, заступится. Упирай на то, что мы не замышляем плохого, мирно просим