Ярослав и Анастасия - Олег Игоревич Яковлев

– А сыну твоему, Глебу, на Галичине места нет! – объявил Осмомысл. – Преследовать его не стану, пускай живёт, где хочет, и служит, кому вздумает. Но если на Червонную Русь заявится, пусть на меня не пеняет!

…Чуть более полугода протянул Зеремей, скрутила его тяжкая болесть. Зимою привезли его в Галич в цепях, а на исходе лета отдал он Богу душу.

На похороны его пришли многие бояре. Явились скопом Гарбузовичи, притащился старый Щепан с сыном, неожиданно пришли все трое Кормилитичей. Стояли в покое с непокрытыми головами, крестились, скорбно тупили очи.

Звонимира оказалась старой подругой Гликерии Глебовны и теперь решительно распоряжалась у неё в покоях. Сама вдовая боярыня передвигалась по горницам с превеликим трудом, с палкой в руке и при помощи челядинки. Сильно сдала Гликерия после гибели своего мужа, почти ничего не слышала, видела также весьма плохо, многих из собравшихся вовсе не узнавала. Её дочь, больная на голову Пелагея, то смиренно стояла в углу с деревянной куклой в руках, то вдруг начинала беспричинно хохотать. Холопки подхватили её под руки и поспешили увести в верхние горницы – простилась с дядькой, и ладно.

«Красивая девка, да умом тронутая», – подумал с грустью, посмотрев ей вослед, Володислав.

Вот помрёт её мать, и отведут её, сироту, в монастырь, поселят в келье убогой. А всё богатство Серославича, все его деревеньки, сёла, дом богатый на берегу Днестра, земли пахотные с холопами, которые князь не отобрал из жалости, приберут к рукам жадные игумены и епископы.

«Кабы нам такое богатство, первыми бы стали мы меж бояр галицких. Тогда ни князь, ни волк, ни чёрт не страшны будут! Что, ежели…» – Он испугался сперва самой мысли, но тут же вослед подумалось:

«Ну и что?! Я один, что ли, должен за всех отдуваться, жить с нелюбимой вдовой?! Ничего, и Ярополк пущай…»

Володислав приободрился. С показным уважением глядел он на старушку Гликерию, подошёл к ней, промолвил с сочувствием, что скорбит, что плачут с нею вместе они с братией, что брат её, боярин Зеремей, был муж достойный.

Гроб с телом покойного вынесли через крышу и повезли на запряжённой волами телеге отпевать в Успенский собор. Уже перед самым выездом опять появилась в покое Пелагея с куклой в руках. Она что-то чуть слышно бормотала себе под нос, а потом вдруг, оказавшись рядом с Кормилитичами, обвела их безумным взором и закричала:

– Убивцы! Батюшку мово убили!

Володислав шарахнулся от неё, как от чумы. Двое холопок подхватили бесноватую девку под руки, отвели в сторону. Пелагея вырывалась, брызгала слюной, указывала перстом почему-то теперь только на одного Володислава, кричала:

– Убивец! Вот он! Хватайте его!

…Вечером все трое братьев сидели при свете свечи в палате у Яволода. Володислав говорил с жаром:

– Ить мы же, братья, всех тогда опередим ближников княжьих! Земли у нас будет – чуть ли не четверть всей Галичины! Да мы всех переплюнем! И князь будет у нас, стойно пёс ручной!

– Плохо знаешь ты Ярослава, – мрачно заметил Яволод. – Не даст он собою управлять. Живо окоротит!

– Да не вечен Ярослав твой! Помрёт, и сядет на его место Владимир. Али Олег – какая разница! Вот тут-то нам бы и развернуться!

– Ну дак ты видал же ить её сегодня! Блаженная сия Пелагея! – не соглашался Яволод. – Что бояре, люди что подумают?!

– Бояре локти кусать будут, что обхитрили, опередили мы прочих. А люди – посудачат на торгу да забудут вборзе!

– Ох, брат, брат! На что ты нас толкаешь? А еже князь неладное почует? – продолжал сомневаться Яволод.

– Сделаем так, чтоб ты в стороне от сих дел остался. Тебя он не заподозрит. Ну а мы с Ярополком рискнём. Тако, брате? – Володислав лукаво подмигнул молчаливому Ярополку.

– Я, как вы порешите, – чуть слышно промолвил молодший Кормилитич.

– Вот и славно. В угры съездим, а тамо к делу сему и приступим, – заключил, потирая руки, Володислав.

Яволод продолжал сомневаться и сокрушённо тряс головой. Не нравилась ему эта братняя задумка.

Глава 83

По шахматной доске, подчиняясь властным движениям рук, перемещались белые и чёрные фигуры. Боевые кони, слоны, ладьи, пешцы ходили каждый строго определённым образом.

В высокое окно, забранное зелёным богемским[234] стеклом, падал солнечный свет. В покое было светло, королевские слуги потушили свечи в огромных канделябрах и хоросах.

Король Бела был сегодня в хорошем настроении – две партии подряд легко выиграл он у высокого гостя – чешского короля Собеслава, а вот третью решил нарочно проиграть, чтобы не огорчать правителя-соседа. Бела видел, что перед ним игрок довольно слабый, поэтому делал он неправильные ходы, подставляя под удар свои фигуры, и в конце концов сдался, к вящему удовольствию Собеслава.

Накануне короли и придворные баловались охотой на дунайском правобережье. Чешский гость заколол копьём вепря и радовался похвалам угорских банов, словно ребёнок. Бела лишь усмехался в усы – вепря этого полгода откармливали в Пеште в хлеву, а затем нарочно выпустили навстречу Собеславу.

Мясо зажарили на костре и учинили пир с весёлыми шутками и смехом. Пили ароматное виноградное вино, скрепляя дружбу и мир. Бела надеялся, что Собеслав примет его сторону в противоборстве с Австрией, чешский князь искал у Белы поддержку в грядущих схватках с германскими графами и герцогами. Все были довольны собой и друг другом.

Гостю показали маленького Имре, будущего короля мадьяр. Чешские рыцари из свиты Собеслава преподносили королеве Агнессе цветы и соревновались между собой в галантности по отношению к венгерским дамам, многие из которых отличались красотой и изысканностью манер. На пирах пели миннизингеры, прославляющие подвиги рыцарей времён Карла Великого и Роланда, поднимались чары в честь прекрасных дам и обоих государей.

Европейские нравы и порядки постепенно сменяли в стране мадьяр былую ромейскую церемонность. Одно огорчало короля Белу: Хорватия и Далмация по-прежнему оставались в руках могущественного базилевса Мануила. Воевать со своим бывшим благодетелем было неблагоразумно и опасно, поэтому Бела предпочитал сидеть у себя в Пеште и ждать перемен. Доверенные люди его рыскали по Балканам, собирая известия о том, что творится на западных окраинах империи ромеев. А там зрело недовольство базилевсом.

…Изрядно вкусивший вина Собеслав отправился на покой. Бела долго сидел в палате один, передвигал шахматные фигурки, пробовал играть сам с собой, но мысли его были совсем о другом.

Русь. Червонная Русь. Князь Ярослав Осмомысл. Самый сильный из ближайших соседей. Если бы он помог, Бела не раздумывая порвал бы с империей и вторгся в Хорватию.