Дочери служанки - Сонсолес Онега

Глава 5

Утром в Пунта до Бико рассвело как обычно, и никто не догадывался о том, что произошло в замке Святого Духа.

Ни слепая кормилица, которая вообще не видела новорожденных младенцев.

Ни Исабела, которая не занималась девочкой, сосредоточив свои заботы на малыше Хайме и сеньоре Вальдес.

Ни дон Густаво, который подошел к своей дочке на несколько секунд.

Ни тем более донья Инес, которая ее даже не видела.

Каталина, которая была вовсе не Каталиной, проснулась среди белоснежных пеленок, и Маринья дала ей грудь. Девочка наелась досыта и, продолжая сосать, пукнула. Потом срыгнула. Маринья умыла ее, смазала эфирным маслом и надела на нее длинную распашонку.

Из кухни доносился аромат жаркого по-галисийски и слышался голос Исабелы, дававшей указания Доминго, охраннику и мужу Ренаты.

– Значит так, Доминго, нам нужны дрова. Не видишь, их почти не осталось? И надо сходить за рыбой. Или ты хочешь, чтобы пошла Рената, сразу после родов? Тебе бы стоило больше о ней заботиться!

– И какую рыбу тебе надо? – спросил он презрительно.

– Какая будет, Доминго. Ну прямо как вчера родился, – упрекнула она его.

– А что сначала? Дрова или рыбу?

Исабела смерила его взглядом, вытерла руки тряпкой и сказала, что это на его усмотрение и хватит терять время, пусть отправляется сейчас же.

– Я слышу, дон Густаво спускается по лестнице. Проваливай отсюда!

– Исабела! – крикнул сеньор Вальдес из коридора, ведущего в библиотеку. – Как там моя дочка?

– Она отдыхает на руках у кормилицы.

– А эта женщина в состоянии…? – он умолк на полуслове, не желая произносить то, что вызывало у него тревогу.

– Вполне в состоянии. Не тревожьтесь за девочку. Достаточно посмотреть, как она ее пеленает.

– Замечательная новость. Будь добра, принеси мне кофе, – попросил он, исчезая в коридоре, куда выходили двери комнат.

– Слушаю, сеньор. Сию минуту, – ответила служанка.

Библиотека была любимым местом дона Густаво. Храм книг, собранных в соответствии с его вкусами и взглядами. Мебель оставалась нетронутой еще со времен его деда, дона Херонимо, который увез с собой на Кубу только небольшое собрание литературы XVIII века, любимой им во все времена. «Эти тома прибыли сюда с моей родины», – говорил он гостям, в большинстве своем испанцам; те трогали корешок книги, и им казалось, что они прикасаются к Испании.

Исабела отнесла поднос с кофе и пачкой табака и пошла к донье Инес. Сеньора почти оправилась. Цвет лица был нормальный.

– Скажи, чтобы мне принесли девочку, – попросила она, едва увидев служанку. – Кто с ней?

– Служанка сеньоров Сардина. На поверку вышло, что она замечательная девушка, сеньора.

– Маринья? Слепая? – спросила донья Инес, массируя себе грудь.

Когда соски затвердели, она сжала их, и молоко брызнуло струей, словно лава из жерла вулкана.

Исабела ответила, что да, Маринья, спокойная и заботливая, одна радость смотреть на нее, когда она с ребенком. Сеньора не выказала никакого удивления, и служанка успокоилась. Ей не хотелось неприятностей.

– Я хочу приложить ее к груди, Исабела. Сделай милость, принеси ее, и пусть кормилица возвращается к себе домой.

– Будет сделано, сеньора, – решительно ответила Исабела.

Через несколько минут Маринья вошла в спальню с Каталиной на руках. От волнения донья Инес начала икать.

– Липовый чай! Я про него совсем забыла! Сейчас же бегу за ним! – сказала Исабела.

Но сначала она подвела Маринью к кровати, помогла ей положить ребенка на грудь сеньоре и только тогда выбежала из комнаты.

– Боже мой, какая она красивая! – воскликнула сеньора, орошая девочку слезами.

Она впервые держала на руках свою дочку. Так она думала.

Каталина зашевелилась: незнакомый запах кожи ей не понравился. Она напряглась, открыла глаза, словно ночная сова, но не знала, на чем остановить взгляд. И отчаянно расплакалась.

– Что с тобой, малышка? Что случилось, любовь моя? – шептала донья Инес.

– Это нормально, сеньора. Ее удивляет незнакомый запах, – сказала Маринья. – Но скоро он станет для нее родным.

Каталина все плакала и пыталась высвободиться из незнакомых рук, словно находилась на вражеской территории.

– Положите ее в колыбель, сеньора. И покачайте немного, – настаивала кормилица.

Когда Исабела, проявляя заботу, принесла липовый чай, на донье Инес не было лица. Она спросила, дома ли сеньор, и служанка ответила, что да, он в библиотеке.

– Скажи ему, чтоб поднялся сюда.

– Да, сеньора, – ответила женщина.

Маринья продолжала говорить, но донья Инес была погружена в свои мысли.

– Это нормально, ей все незнакомо и все неудобно.

Замечания няньки, высказанные безо всякой задней мысли, пробудили в сеньоре Вальдес потребность самоутверждения, которого она не испытывала с первым ребенком.

– Не понимаю, в чем дело… – она заколебалась, продолжать ли говорить. – Она питалась твоим молоком всего каких-то пару дней. Она должна признать меня, ведь я ее мать!

Маринья не знала, что отвечать. Она всегда чувствовала, что младенцы, которых она вскармливала, как будто и ее дети тоже, и, хотя ей было горько оттого, что она не может их видеть, позднее она никогда ими не интересовалась.

– Маринья, я благодарю тебя за помощь, но я хочу остаться одна.

– Я чувствую, что вызываю у вас досаду, – сказала кормилица. – Вот уж чего я совсем не хотела.

– Не сомневаюсь, – ответила донья Инес.

И больше не произнесла ни слова. Она внимательно рассматривала Каталину. Кожа смуглая, волосы на макушке вьющиеся, книзу от висков тоже довольно много волос, которые потом, когда она окрепнет, постригут. Она увидела этот мир в феврале, с благословения зимних ветров с юго-востока, как и сама донья Инес, родившаяся в январе 1877 года.

– Знаешь, мне нравится имя Каталина. Бог знает, почему Святая Дева приняла тебя под этим именем. Какая же ты маленькая, – шептала она. – Не надо плакать…

Дон Густаво вошел в комнату в тот момент, когда Маринья прощалась.

– Я ухожу.

Новоиспеченный отец рассыпался в благодарностях. Единственное, что он мог сделать для этой женщины, которая спасла жизнь его дочери.

– Не представляю, чем бы я мог тебе отплатить. Мы до конца жизни будем у тебя в долгу.

– Ради Бога, сеньор Вальдес, не беспокойтесь.

– Передай привет твоим господам со всем моим уважением. Я тебя провожу.

Сеньор Вальдес и представить себе не мог, что когда-нибудь произнесет подобные слова и что окажется в долгу у семьи, предавшей его деда. Он взял Маринью под локоть и проводил до парадной двери. Опираясь на каменную стену, она почувствовала себя увереннее, когда дон Густаво вложил ей в руку легкий посох.

– Ступай с Богом и продолжай творить добро.

Вернувшись в спальню, дон Густаво