Дочери служанки - Сонсолес Онега

Дорога к замку напоминала извилистый коридор, засаженный с обеих сторон каштанами, которые росли здесь еще со времен его деда, дона Херонимо. Они были крепкие, мощные, с живой душой. Они сочувствовали ночному путнику. Заботливо укрывали его своей летней тенью. Они были с ним заодно почти во всем.

В ту ночь казалось, что возвращение длилось бесконечно. Он слышал, как на земле отпечатывались его следы, и на каждом шагу в мозгу возникало какое-нибудь соображение, которое тут же менялось на противоположное. Очевидно, стоило откровенно поговорить с доньей Инес, объяснить ей, что у него произошло с Ренатой, поклясться, что такое больше никогда не повторится. Но только у него получалось найти нужную форму и слова начинали звучать убедительно и уверенно, как он тут же передумывал, и образ служанки из Сан-Ласаро, креолки Марии Виктории, чудился ему среди деревьев.

Его охватила дрожь.

– Выброси ее из головы, Густаво. Выброси ее из головы! – выкрикнул он, охваченный страхом и гневом оттого, что не может привести в порядок собственные мысли.

Когда он вернулся с Кубы, у него это получилось, но сейчас его снова накрыли ярость и заносчивость.

– Мария Виктория, она…

На секунду он умолк, прежде чем произнести оскорбление в ее адрес, от которого стало хуже только ему самому.

Мария Виктория, она…

– Шлюха она последняя! – прорычал он в слезах, как будто эти слова, произнесенные вслух, могли залечить рану.

Его воспитание, все, что он видел и пережил, не позволяли ему брать на себя хоть какую-нибудь ответственность за плотские грехи. Они не касались ни его, ни близких ему людей. Он считал, что женщины легкого поведения всегда обирали мужчин его семьи, а те были словно околдованы ими.

О годах, проведенных на Кубе, дон Густаво помнил почти все, но если и было что-то, о чем он никогда бы не смог забыть, это три смерти, последовавшие одна за другой и оставившие кровавый след на главном предприятии его деда и бабки, которое они подняли с нуля в кубинской провинции Сан-Ласаро в середине XIX века.

Этот сахарный завод с плантацией назывался «Диана». Двести гектаров пахотной земли и еще кое-какие земли под животноводство. Сахарный тростник рос на плантациях круглый год и так приятно было любоваться им на закате дня в золотистых лучах солнца. Поскольку хотелось, чтобы дела шли еще лучше, дон Херонимо вложил все свои сбережения в паровые машины; теперь они приводили в движение мельницы и по сравнению с быками вырабатывали намного больше энергии. Доходы росли, и дон Херонимо, получая хорошую прибыль, распорядился построить жилье для сыновей, Педро и Венансио; младший родился умственно отсталым, и с ним поговорить было не о чем. Он жил в поместье, как король, не доставляя никому проблем и не ударяя палец о палец. Ему разрешили жениться на юной девушке-креолке, которую он имел обыкновение периодически заваливать в кустах и которая в результате забеременела. Родился метис, дед его так никогда и не признал, но и не отверг. Жизнь Венансио кончилась тем, что он изошел кровью, и объяснили это зараженной водой реки; дон Херонимо оплакал его и продолжал заботиться о семье. Венансио Вальдес первым упокоился на кладбище в Сан-Ласаро, в фамильном пантеоне.

Умным из двоих братьев был дон Педро, отец Густаво. Когда они приехали в Гавану, он уже бегло читал и писал без орфографических ошибок. Дон Херонимо научил его считать, вычитать и особенно умножать. До поры до времени все шло хорошо. Войдя в надлежащий возраст, он женился на донье Марте, испанке из колонии эмигрантов, дочери военного из отряда, посланного на Кубу для поддержания дисциплины среди неблагонадежных испанцев, осужденных за преступления против отечества.

Дону Густаво было больно это признать, однако его мать была страшна как черт. Он навсегда запомнил, как она высвечивала всякими мазями волоски на щеках и над верхней губой. Жених был куда краше невесты, но у любви свои законы. Неудачный брак отпраздновали изобильным застольем, забив по этому случаю несколько голов скота, а вино лилось рекой до самого рассвета. Песни пели так громко, что не было слышно никаких комментариев ни в адрес некрасивой невесты, ни в адрес симпатичного жениха. В самом деле дону Педро было наплевать, что говорят, ведь донья Марта была умная и веселая. А еще сообразительная и нежная. Она играла на пианино, а кроме испанского говорила на английском и французском языках, что было весьма полезно, когда Вальдесы заключали сделки.

До поры до времени… все шло хорошо.

Супруги поселились в одном из домов имения. Родились Густаво и Хуан.

С победой аболиционистов[4] в 1880 году изменился порядок заключения контрактов, но состояние продолжало расти. В распоряжении доньи Марты было уже сто пятьдесят поденных рабочих. Она сама отбирала их и оценивала их качества. Она предпочитала крепких на руку, легких на ногу и тупых, чтобы не противоречили. Большинство из них были негры и мулаты. Она старалась выбирать рабочих с Ямайки, поскольку те были лучшими рубщиками сахарного тростника, чем африканцы или местные кубинцы. Она создала целое войско, охранявшее «Диану», но распоряжалась им сама. Дон Херонимо нарадоваться не мог на сына, какую прекрасную сделку тот заключил, женившись на донье Марте. Пусть она страшна как смертный грех, зато на нее можно взвалить разборки с рабочими, а самим заняться более важными делами.

Уже не говоря о том, что донья Марта не забывала заниматься и домом, и детьми. У Густаво и Хуана были лучшие учителя по математике и языкам, родному и иностранным. Они дружили с сыновьями Пеньялверов и Лопесов, будущих маркизов Де Комильяс. Их целью было вырасти достойными наследниками и удачно жениться.

Ничто не предвещало перемен, пока в расчеты доньи Марты не закралась ошибка, стоившая ей жизни.

Ошибку звали Мария Виктория.

Донья Марта не имела привычки нанимать женщин, поскольку они рано или поздно беременели и переставали работать, но продолжали есть хозяйский хлеб. Неизвестно, какая муха ее укусила, но только она взяла на работу молодую девушку. Быть может, она повелась на одно нелепое суждение этой девицы, на которое сначала не обратила должного внимания. В день, когда они познакомились, Мария Виктория захотела узнать, почему в патио не врыты столбы.

– Столбы? – переспросила донья Марта. – И для чего они нужны?

– Чтобы стегать рабов.

– Святая Дева, – сеньора перекрестилась. – Я никогда этого не делала. Зачем их стегать?

– Потому что они воруют сахар, – ответила креолка Мария Виктория.

– Я нанимаю только