Жуков. Маршал на белом коне - Сергей Михеенков

Штаб Сталинградского фронта размещался в Малой Ивановке близ Камышина. В штабе фронта Жукову доложили обстановку. Докладывали начальник штаба и старый знакомый по Халхин-Голу генерал Никишев и начальник оперативного отдела полковник Рухле. Как вспоминал потом маршал, их путаный доклад производил впечатление, что они «не совсем уверены в том, что в районе Сталинграда противника можно остановить».

Через несколько дней и штабом Сталинградского фронта, и оперативным отделом будут руководить другие люди.

Это был обычный стиль Жукова. Каждую операцию, любое ответственное дело, за которое и сам отвечал головой и честью, он начинал с подбора надёжных людей.

Доклад комфронта генерала Гордова^[148], напротив, ему понравился своей правдой и полнотой. Правда была тревожной. Но не безнадёжной. Переговорил с Москаленко. Его дивизии должны были первыми вступить в дело. Однако они опаздывали, находясь в пути.

Из донесения Жукова Сталину: «1-я гвардейская армия 2 сентября перейти в наступление не смогла, так как её части не сумели выйти в исходное положение, подвезти боеприпасы, горючее и организовать бой. Чтобы не допустить неорганизованного ввода войск в бой и не понести от этого напрасных потерь, после личной проверки на месте перенёс наступление на 5 часов 3 сентября. Наступление 24-й и 66-й армий назначаю на 5–6 сентября. Сейчас идёт детальная отработка задач всем командным составом, а также принимаем меры материального обеспечения операции…»

Очень характерное донесение. Жуков смело всю ответственность, в том числе и за перенесение операции на более поздние сроки, берёт на себя и приводит железные аргументы. Ни грамма намёка на то, что, мол, замешкался Москаленко и пр.

Армия Москаленко атаковала в направлении Сталинграда в назначенное время после артиллерийской подготовки. Но продвинулась недалеко. Противник тут же контратаковал с танками при поддержке штурмовой авиации.

Сталин телеграфировал: «Положение под Сталинградом ухудшается. Противник находится в трёх верстах от Сталинграда. Сталинград могут взять сегодня или завтра, если северная группа войск не окажет немедленную помощь. Потребуйте от командующих войсками, стоящих к северу и северо-западу от Сталинграда, немедленно ударить по противнику и прийти на помощь сталинградцам.

Недопустимо никакое промедление. Промедление равносильно преступлению. Всю авиацию бросьте на помощь Сталинграду. В самом Сталинграде авиации осталось очень мало».

Жуков не дрогнул. Он видел, что положение почти безнадёжное, что с каждым часом оно ухудшается. Но бросать прибывающие дивизии по частям… Он отдал приказ начальнику авиации бросить на врага все силы. И запросил разрешение Сталина на общую атаку 5 сентября. Сталин согласился.

На рассвете 5 сентября фронт на участке 1-й гвардейской, 24-й и 66-й армий рыкнул сотнями орудийных стволов. Артиллеристы выпустили ограниченное количество огнеприпасов и замолчали. Вперёд пошли танки и пехота. Продвижение оказалось незначительным. И Жуков понял: тех сил, которыми располагает фронт, немецкую оборону не сокрушить. 12 сентября он срочно вылетел в Москву.

Из воспоминаний Александра Бучина: «Георгий Константинович нас, московских водителей, туда (под Сталинград. — С. М.) не брал. Это не значит, что мы сидели без дела. На протяжении почти трёх месяцев — с конца августа до второй половины ноября 1942 года — он фактически делил время между Сталинградом и работой в Москве. Каждую неделю, а то и два раза в неделю Жуков прилетал и улетал из Москвы. Маршрут в городе у него был один и тот же — Центральный аэродром, Генштаб, Кремль и обратно. Где-то между этими пунктами назначения вклинивалась квартира, в которой он отдыхал несколько часов. Очень редко дача. После победы под Москвой правительство подарило ему пожизненно дачу в Со-сновке. У меня впечатление, что в основном он отсыпался в полётах — в самолёте».

В этот раз у Сталина он застал начальника Генштаба генерала Василевского^[149]. Жуков доложил, прокомментировал неудачу проведённой операции и подытожил:

— Если ударную группировку срочно не усилить имеющимися силами, Сталинградский фронт прорвать оборону противника не сможет.

Сталин спросил:

— Что нужно Сталинградскому фронту, чтобы, наконец, ликвидировать коридор противника и соединиться с Юго-Восточным фронтом?

— Для успешных действий фронту нужны как минимум ещё одна полнокровная общевойсковая армия, танковый корпус, три танковые бригады и не менее четырёхсот гаубиц, — ответил Жуков. — Необходимо также не менее одной воздушной армии.

Сталин вытащил из стола свою карту с пометками и стал её рассматривать.

Тем временем Жуков и Василевский, стоя у другой карты, обсуждали конфигурацию фронта. Потом, чтобы не мешать Верховному, занятому изучением карты, отошли к окну. Разговаривали вполголоса. Жуков был недоволен и последними событиями на Сталинградском фронте, и только что состоявшимся разговором. Сказал Василевскому, что всё это полумеры и они вопроса Сталинграда не решат, что нужна сильная, сокрушительная группировка и, самое главное, вводить в дело её надо иначе.

— Да, — согласился Василевский, — всё это — полумеры. Нужно искать иное решение.

— Какое «иное» решение? — Верховный оторвался от карты и внимательно на них посмотрел.

Жуков и Василевский молча вернулись к столу.

— Вот что, — сказал Сталин, — поезжайте в Генштаб и подумайте хорошенько, что необходимо предпринять в районе Сталинграда. А заодно подумайте и о Кавказском фронте. Завтра вечером жду ваши предложения.