Царь Давид - Алекс Грин

Голос Иоава гремел как гром. Бледный, с круглыми от оцепенения и страха глазами, Давид отодвинулся к постели, как будто бы хотел войти в стену, к которой прижимался спиной, а Эфраим трясся всеми своими членами.

— Так и будет, я клянусь тебе, мой царь! Это будет самое худшее, что ты испытал с тех пор, как родился на свет! Вставай, Давид!

И Иоав ткнул пальцем на дверь.

Давид встал. Он прошел мимо Иоава, старая тень, которую навсегда покинула слава, он — создатель Израиля, тот, кто бросил вызов Саулу, объятый страхом получить удар копьем в спину. Авишай был внизу лестницы, ведущей из старых покоев Саула.

— Собери людей, всех во дворе, — скомандовал ему Иоав тоном, не терпящим возражений. — Царь хочет их поздравить, прежде чем они отправятся спать.

Немного погодя вся люди была собрана во дворе, при свете факелов. Они смотрели во все глаза на царя, ради которого они рисковали жизнью. Этот бледный царь дрожащим голосом благодарил их за одержанную победу и призывал на них благословение Всевышнего за мужество, с которым они сражались. Они приветствовали его настороженно.

Иоав стоял за ним, сверля его взглядом. Жены и слуги, дети и жители Маханаима стояли у окон. Одна женщина особенно смотрела на него: это была Маана, мать Авессалома. Она пришла утешить его позднее, когда он стенал надломленным голосом. Они горько плакали этой ночью.

В другой комнате старого дворца Иоав и Авишай, закутавшись в плащи, сидели на полу напротив жаровни и сумрачно смотрели на сверкающие угли. Время от времени треск, казалось, оживал, угли краснели, выбрасывая искры в воздух, словно оскорбление, потом серели и, наконец, белели.

— Царь… — сказал Иоав.

— Бывший царь, — поправил Авишай.

— Совсем сдал старик, старая женщина! — воскликнул Иоав.

Иттай скорбно слушал их, жуя финики и бросая косточки в огонь.

— А если он теперь умрет… — сказал Авишай, не закончив фразы.

— Есть другие дети, — заметил Иоав.

— К счастью, ты заставил его произнести эту речь, — сказал Иттай.

— Если бы я этого не сделал, был бы бунт, и я знаю воинов, которые бы попытались его убить, — ответил Иоав.

— Что теперь будет? — спросил Авишай. — В самом деле, эта победа ничего не решает.

— Нет, она ничего не решает, — согласился Иоав спустя некоторое время.

* * *

Войско филистимлян, добравшись до Галаада, повернуло на север. Военачальники, услышав, что Авессалом ушел в Маханаим поспешили нагнать его. Весь путь полководцы были молчаливы. Итма особо ни о чем не думал. Он был из Моава, и ему не было большой разницы за кого воевать. А вот Иш-Бенов был человеком идейным. Достигнув к тридцати пяти годам поста военачальника, он очень этим гордился.

* * *

Разведчики привели воинов весьма потрепанного вида.

— Кто вы такие?

Допрос решил вести Иш-Бенов.

— Мы воины царя Авессалома. Но вот только нету уже этого войска.

— Как нет?

— Нас разгромили. Много погибло. Сам Авессалом погиб еще в начале боя.

Полководцы переглянулись.

Немного поспорив о том, что нужно делать дальше они направили войско на север. По пути они увидели еще много беглецов и постепенно поняли, что войско Авессалома и вправду разгромлено. А затем они вышли на место битвы.

Зрелище было очень неприятным. Тело лежали так густо, что не было видно земли. По поляне ходили местные и готовили тела к похоронам.

Рисий сказал:

— Дальше идти нет смысла. Там сейчас все войско Давида, нас уничтожат. Надо уходить.

— Нет, — воскликнул Иш-Бенов, — Надо наступать. Они не ожидают нападения, и мы может быть, даже захватим Давида.

— Глупо это все, — произнес Итма, — Мы же шли на помощь Авессалому. А теперь мы вражеское войско. У Давида будет повод уничтожить Гат и Гезер. Мы уходим.

— Уходите.

— А ты, — тут Итма понял, что Рисий остается.

— Я свой долг выполнил. Больше нет власти Филистимлян. И ничто ее не воскресит. Я служил Далиде и Аталии. Но теперь мне некому служить. Их власть пала и скоро Давид займется ими. А у меня есть родина. Я возвращаюсь в горы моего племени.

— Предатель, — воскликнул Иш-Бенов, — Я приведу тебя в цепях к Аталии. Всех предателей ждет виселица.

— Нет, — возразил Итма, — Мы не в Гезере. Рисий свободен, идти своим путем. Прощай Рисий храбрейший из воинов.

Пятнадцатая глава

Ход Иоава

Войско ушло. Рисий сел на землю и обхватив голову руками, долго сидел. Он хотел плакать от бессилия. Столько крови пролито и все это из-за какого-то венца. И он сам участвовал во всех этих заговорах.

Сначала был Ахиш. Его отец дал клятву верности, и он не мог отступить. Не мог поступить иначе. Он бы покрыл себя позором, даже просто сбежав. Он сражался за царя так как никто из его воинов. Он готов был умереть за него.

Потом он оказался среди детей Ахиша. Эти сестры и Ахиш молодой. Они были наследниками Ахиша старого и он служил им верно. Не могло быть и речи о предательстве. Но теперь они проиграли. Они поставили все на Авессалома. В результате пролилось много крови. А результат?

Результат прост. Сейчас царем является Давид. Его клятва была дана царю Гата. Наследники Ахиша не смогли отвоевать свой венец. Их всех ждет в скором времени гибель. А раз нет царя, которому он давал клятву верности, то нет и обязанности ее сохранять.

Пора уходить из этих оков смерти. Он выполнил свой долг. До конца жизни ему хватит воспоминаний о пролитой крови, и все ради какого-то венца. Все, хватит. Пора возвращаться в родные горы. Подальше от интриг и войн. Вздохнув, он поднялся и направился на север. Где-то там находится Давид.

* * *

В полутемной комнате на ложе полулежал царь Давид. Он смотрел на Амессая и слушал его рассказ. Амессай стоял на коленях, закованный в цепи. Рядом стояли два воина. Тут же находились Ионадав и Беная.

Амессай замолчал. Давид смотрел на него пытаясь увидеть хоть тень сомнения. Как определить, что человек лжет. Хорошего лгуна определить невозможно. Впрочем, если человек лжет всегда, то со временем он начнет путаться в своих доводах.

— Интересную сказочку ты нам рассказал, — сказал Давид, — А я вот слышал, что ты руководил всем мятежным войском. Сейчас ты говоришь мне о том, что мой храбрый начальник войска убил моего сына. А может ты сам это сделал.

— Нет, мой господин, — взмолился Амессай, — Это не я. Зачем мне убивать его. Мы так прорывались, что думали лишь как нам выжить. У меня