Лист лавровый в пищу не употребляется… - Галина Калинкина

Логофет уселся лицом ко входу и уверял, что страшно рад и счастлив свидеться. Причем, «р» произносил то усиленно резко, рыкающе, то с мягкой удвоенностью, гортанно, хотя прежде не грассировал.

– Ах, доягая Вивея Викентьевна, пьяошу пьящения за столь обыкновенное место. Вот на какое суаре мы с Вами собьялись, – вкрадчиво начал Руденский, постепенно сходя на шёпот.

Вблизи Виту ещё более поразил поблёкший вид Логофета, беглые зрачки, нервные жесты, отсутствие всегдашнего лоска. Что-то ощутимо неприятное подступило. Вита искала приличной причины тут же завершить встречу. Давно в прошлом те настроения, когда Руденский намеренно обострял отношения с Лантратовым, строил интриги, а для Виты их примирение казалось важным и непременным условием возможного счастья. Как малозначительны зачастую становятся по прошествии недолгого времени прошлые неурядицы, казавшиеся прежде обстоятельствами непреодолимой силы. Как мельчают при ближайшем рассмотрении люди. Пшют. Неглупый прежде человек – нынче пшют. Гуляка с маской провинциального жуира. Когда он так поиздержался?

– Но Вы не пьедставляете моих обстоятельств и крруг напастей, обложивших меня. Мне угрожают лишением сана. В Казначействе при Синоде, куда прежде назначен, обнаружена недостача. Гьешен, гьешен. Но, дорогая Вивея, за отставку они ответят. Если «тихоновцами» отлучён буду – пятерых священников в ответ расстреляют! Фу, какая отвьятительная здесь капуста. А что Вы взяли? Пияжок с карртошкой и вот что это, что это несуразное? Омлет из яичного порошка? Съедобно ли… Я соверршенно не любитель пролетаррской кухни. В последнее время удручён и ввергнут в уныние. Мне важно с кем-то разделить ожидание крраха. И Вы, как никто иной, ангел в своей чистоте и непорочности, подходите на рроль сочувствующего. Слышали, в Москве участились случаи кражи икон? Есть эксцессы огьябления цейквей. В одних случаях – откьитый грабеж и бессмысленное оцепенение причта, в других – попытки оказать сопрротивление. Есть убитые. Это в храмах-то. Не слышали? Ну, как же… А власть наррочно замалчивает, пусть бы мы все друг друга истребили – ей только легче. Как подурнела Москва от подобного рода заведений, красных тряпок, плебейских ррож, не находите? Город трусов. Они и меня сделали трусом. Я ненавижу большевистскую доктрину и служу им. Гьешен, гьешен. И нездоров. Напросился на приём к одному светилу – профессор Евсиков, если угодно, так им обнаружена неизлечимая болезнь. За грехи. Гьешен, гьешен. В епископате происки, подсидки. Всё меньше дают лекций, а, следовательно, и гонорары упали. Оставили на окормление два храма. Оба обновленческие. Но народец гнил. Бегут из «Живой церкви», едва записавшись. То паломничества устраивают к «святым» ручьям. То секты заводят. Упрямо не становятся под омофор обновленчества. А в одном моём приходе, так и вовсе свинью подложили. Избрали «двадцатку», а после всей «двадцаткой»-то и вышли из обновленцев. Приходской совет постановил отделиться. Заявление в политотдел подали, что просятся к старообрядцам, тех, мол, не заставишь перебегать. Нечестивый народец, никогда ничему не научающийся, даже в подвиге собственного беспрерывного страдания. Да и от чего ему прозреть, если лучшее своё, достояние и капитал – аристократию, интеллигенцию и церковь – он профукал. Я истинный представитель моего народа, нечестив, глуп и гьешен, как нечестив, глуп и гьешен мой народ. И представьте дилемму: за мной следит ЧК, как за сочувствующим канувшей империи, и мне же затыкают рот на вчерашнем диспуте, захлопывают, как сочувствующего ВЧК. Это меня-то захлопывать, непревзойдённого декламатора, лучшего по Москве ритора и идеолога движения? Что они смогут членораздельно сказать без Руденского? К тому же очередная беда: женщина, какую я, отринув многих, слышите, многих, выбрал в спутницы, изменила мне и пьедала. Да, да, пьедала! Я и сам не святоша. Но такой подлой измены я не ждал от Марианны. Ждал бы измены от жены, так сказать, в отместку. Но от любовницы? Нонсенс. И с кем?! С тем же, кому пишет на меня доносы? Она дворянка. Вы понимаете, что они сделали с нами? Женщина, принадлежащая по крови к дворянскому сословию, пишет доносы! Нет, конечно, я и сам гьешен. Но дворянка на службе у ЧК, как Вам? Недурррственно, а? Я бы понял, если бы ей угрожал голод. Так нет, тут вряд ли со страху, тут как будто из вероломства, из игры в «кошки-мышки». Я застал соперника пьяктически у себя в доме. Если быть до конца честным, встретился с капитаном Варфоломеевым на лестнице парадного. И фраппирован его неожиданным смущением и тем, как по стеночке, по стеночке он обошёл меня. Капитан ВЧК априори, буквально, не может иметь смущения. Это меня сьязу насторожило. А потом комната… Постель и каждая материя источали интимный аромат тел, только что оставивших брачное ложе, маслянистую несвежесть разврата. Хотя Марианна объяснила ситуацию исключительно деловыми сношениями, она, знаете ли, с маклерами связана. И Варфоломеев там каким-то боком. Простите, что раскрываю подобное перед Вами. И тут гьешен. Но Вы – дама и лучше поймёте другую особь женского рода. Вы объясните мне, как же так, после почти двух лет задаривания и полного обеспечения, она предаёт меня? Нет, и Вам не ответить на подобные вопрошания. Марианна – дрянь, мошенница, патологически вероломная натура. Но телом хороша, ванны из лаврушки для возбуждения принимает, рardon. Представьте, недавно она выдала одного белого офицера, сослуживца её бывшего мужа – капельмейстера. Добавлю, при несколько книжных обстоятельствах. Внезапное столкновение героев истории на кладбище. Но жизнь иной раз – высоченный беллетрист, повыше выдуманных романов. Марианна сделала вид, что не узнала старого знакомого и тут же через сторожку вызвала наряд милиции. Офицер схвачен и, кажется, третьего дня по суду казнён. Но не стану ручаться. Замечали, самые незначительные действия не предполагают, но иной раз вдруг имеют последствиями окончательные трагические значения? Вот и в данном случае смею предположить, если бы тот офицер не столкнулся с la femme fatale, не видать бы его карательным органам. Я возмущён поступком Марианны, хотя и пытался как-то его оправдать. Но нет, не вышло объяснить подобное душеное движение просто страхом. Здесь примешено нечто иное, низменное, потаённое, душное, сродни гаденькому наслаждению. То, что подразумевается в каждом из нас, слышите, в каждом, в самых глубинах душевной тьмы. Знаете, мне на исповедях попадались любители издевательств, морально-духовных, имеется в виду. Оказывается, им весело подобное занятие. Весело. Пролетарии в массе своей – весёлые люди. У них отсутствует ген задумчивости и уныния, присущие русской интеллигенции. Нет. Я всё-таки не настолько гьешен, как иные, падшие пьедставители моего поколения. Я чист