Преступления фашизма в годы Великой Отечественной войны. Знать и помнить - Нина Константиновна Петрова

но, где бы я ни был с ним в боях, он днем и ночью брал на себя самые ответственные участки и направления и, как правило, всегда выполнял правильно, с минимальными потерями живой силы. Он был молод и холост. Однажды в одной из деревень около Наро-Фоминска выбрали время пообедать. Он мне и говорит: «Товарищ лейтенант, ты знаешь, какая у меня в Москве невеста, цены ей нет, красивая, веселая, умная, как мы любим друг друга, вот немного утихнут бои, задержим фашистов здесь и тогда выберем время и съездим к моей невесте хотя бы на пару часов. Ведь находимся рядом, а увидеться не можем». Так и не довелось им встретиться. Не знаю, ведь, наверное, нет о нем никакого известия, а он самый настоящий герой (я и звать-то его позабыл, будто Николай).

24 октября, т. е. на следующий день, наш батальон получил особое задание.

Левее города, где проходит шоссейная дорога, перейти на рассвете по заранее сделанной переправе в районе моста, который был взорван, через реку Нару, сосредоточиться в лесу и внезапно нанести удар по врагу, находящемуся в Наро-Фоминске, – удар с тыла. Во время боя, который мы им навяжем, все внимание сил противника возьмем на себя, и в это же время наша основная сила сделает удар с фронта, займет весь город Наро-Фоминск и соединится с нашим батальоном с дальнейшим преследованием противника.

Я со своей ротой оказался замыкающим при переправе. Переправу произвели удачно. Вправо от дороги, в лесу, подготовились к выступлению, здесь же и позавтракали. Но во время завтрака в этом же лесу завязалась ружейная перестрелка, батальон поднялся к бою, но оказалось, что наша разведка внезапно встретилась с разведкой противника. Живым взять ни одного фашиста не удалось, а убитых оказалось четыре солдата и один офицер. У нас было двое легкораненых. Здесь получилось небольшое отступление от нашей боевой задачи, и наступление началось, только получилось наоборот. Фашисты несметным числом солдат двинулись на нас. Мы увидели стройные ряды от самого города, насколько захватывал наш глаз, все это пространство было заполнено людьми в черноватых шинелях. Зрелище представляло черную тучу саранчи. Первые их ряды от нас были метров 800. В контрнаступление идти не было смысла, пришлось готовиться к обороне, времени на размышления не было. Мы заняли оборону на окраине леса, недалеко от насыпи железной дороги буквой «Г». Где первая рота стрелковая под командованием лейтенанта Новикова первая вступила в бой с наседающим врагом. В наших рядах других рот началась паника. Некоторые солдаты стали покидать свои места и бежать в лес, в том числе и сам командир 2-й роты, лейтенант (фамилию забыл, но очень стройный и высокий). Потом я заметил, что сбоку у одного сарая мелькнули два силуэта человека, один из них был наш комбат – лейтенант Концедайлов, а второй комиссар батальона – политрук (фамилию также забыл).

Дела плохие, размышлять нет времени, немцы черной тучей приближаются со всех сторон с автоматами. Останавливаю лейтенанта – командира 2-й роты, и всех остальных, объявляю себя командиром батальона и принимаю бой. Бой длился долго, наши войска почему-то молчали, связи никакой не было. У меня была задача: иметь как можно меньше потерь в людской силе и технике, остановить в чистом поле противника и с наступлением темноты атаковать. Так и получилось. Обойдя через связных весь батальон, я выяснил приблизительно о потерях убитыми и ранеными, о наличии боеприпасов и оружия. Кроме станковых и ручных пулеметов, у нас ничего не было, были ручные гранаты РГД-33 и Ф-1.

Когда мы окапывались глубже для стрельбы стоя, нас мучили минометы противника. Наступила темнота, и мы ринулись в атаку. Во время атаки я был тяжело ранен и контужен. Волной взрыва меня отбросило в глубокую воронку, наполненную водой, или даже какой-то пруд, откуда меня вытащили. Когда я вошел в память, я видел, что меня положили на плащ-палатку младший лейтенант Романов, сам раненный в ногу, и один из моих связных. Меня спросили, кто будет командовать батальоном. Командовать батальоном я доверил одному бесстрашному и вполне надежному старшине, башкиру по национальности, до войны работавшему милиционером (забыл его фамилию). Хотя были и офицеры, но командование я доверил именно своему старшине. У меня в роте еще были живые два лейтенанта – командиры пулеметных взводов: один лейтенант Постолатин, второй, кажется, лейтенант Падалка.

Дальше моя судьба трагична, не забудется никогда: мытарства, издевательства и зверства.

Очутился я в одном из сараев. Когда я проснулся и увидел вокруг себя несколько таких же окровавленных людей, кричащих и стонущих, я сначала не понял, что со мной случилось. Боль неимоверная, кругом связан и весь окровавленный, в виски бьют удары, подобные ударам молотков. Вдруг открываются ворота, и послышался разговор чужой речи. Я, как после похмелья, очнулся. У меня пронеслась мысль, что это немцы и что не попал ли я в плен, чего очень боялся. Раньше были такие мысли, что если так придется – в плен сдаваться ни при каких обстоятельствах не буду. У меня всегда пистолет при себе, и последняя пуля будет для себя. Не знаю, если бы так случилось, хватило бы такого мужества, но так я думал, настолько я боялся плена, что я бы сделал, что думал. Но вот что получилось.

Вошли трое в белых халатах. Один из них спросил на русском языке о самочувствии, я ничего не сказал, только от ужасной боли потемнело в глазах, и опять потерял сознание. Потом снова очнулся. Около меня стояли двое в халатах и дали мне большую белую таблетку, дали воды. Затем под руки других пленных я вышел из сарая, ввели в большую толпу пленных, где меня узнали бойцы, на глазах которых поставили к дереву младшего политрука Малуку и прикололи тремя штыками еще живого. Одним штыком в живот и двумя с боков. Они же и рассказали, какой ценой достался им младший политрук. Он сам был за пулеметом и стрелял с криком: «Получайте, гады, это вам за Родину, это вам за Сталина, это вам за наш народ». На его счету одних убитых фашистов не менее сотни. Так мне рассказали его помощники в смертельной схватке. Они хотели вынести пулеметы, замешкались, фашисты перерезали им путь к выходу из мешка. А мы вышли и думали, что вышли все.

Здесь, в этой толпе кто-то угостил меня вилком капусты, срезанным на огороде, я немного закусил. Если писать все подробно, это очень много и долго. Пока собирали нас в одну