Вендская Русь - Николай Васильевич Соколов

– Двоюродный брат, торговать сюда приехал, – пояснил юноша. – Вот просил франкские мечи продать.

Княжеского посла заинтересовало принесенное старшиной оружие, и он попросил разрешения посмотреть мечи. А после, достав один из них и внимательно осмотрев лезвие, княжич подтвердил, что такой франкский меч стоит около гривны. Он только засомневался, удастся ли их продать за такую цену в Хазарии.

– Как я слышал, там пользуются совсем другими мечами, – пояснил Радмир. – А вон и Любшинская крепость. Когда пристанем, сразу разбивайте лагерь – и отдыхать. Меня не ждите.

Послу Мстивоя предстоял важный разговор. После встречи с Гостомыслом подтвердились опасения великого князя о здоровье родственника. Вернувшийся осенью из Велегарда князь словен разболелся и всю зиму провел в Ладоге. С наступлением лета ему стало получше, но о выздоровлении говорить еще было рано.

– А что ты хотел – старику уже восьмой десяток, – согласился с его оценкой состояния князя воевода Судислав. – Хоть выходить из дома начал, и то хорошо.

– В связи с этим Мстивоя интересует твое мнение о старшем внуке Гостомысла, который в случае его смерти должен стать словенским князем.

– Свое мнение я уже докладывал. Если Буревой[75] придет к власти, он сразу откажется платить нам дань. И дело тут не в двухстах гривнах, одни только сборы с ладожского торга превышают их в два-три раза. Просто словенская знать, как и тридцать лет назад, хочет прибрать к рукам всю торговлю с Хазарией.

– И что мы можем сделать в таких обстоятельствах? – спросил скорее самого себя, чем воеводу, Радмир.

– Опереться на наших сторонников, которых мало, но они есть и среди словен, и среди кривичей.

– Ты имеешь в виду кого-то конкретно?

– Да!.. Я считаю, что для нас будет лучше, если словенским князем после Гостомысла станет его племянник Будогост. Правда, того еще надо уговорить, так как сторонников у него среди местной знати немного. Но если мы пообещаем свою поддержку, думаю, он согласится.

– Тогда поступим так. Ты с ним повидаешься, переговоришь и выяснишь, какая ему нужна помощь. А на следующий год, когда я буду возвращаться из Хазарии, организуешь мне с ним встречу.

Глава тринадцатая

– Они опять отказались платить подати, – доложил сотник Труан, только что вернувшийся с острова Гаутланд. – Ссылаются на то, что прошлой осенью на них опять напали курши[76].

Гаутланд считался наследственным владением князя Рогвальда. Но еще его отец переселился в низовья Вислы, захваченные тогда глопянами. У нового князя русов Радегаста не было сил самостоятельно выбить их оттуда, и он передал земли гаутскому конунгу, остров которого постоянно страдал от перенаселения.

– Ладно, иди отдыхай, – велел князь, внешне спокойно восприняв известие об очередной выходке строптивых подданных. – Завтра отплываем в Трузо на двух речных ладьях.

Рогвальд решил больше не откладывать свою поездку к мазам. Однако сначала ему следовало встретиться с Дихоном. Оба они вели свое происхождение от Рандвера, сына князя Гардарики Радбора. Причем именно отец Дихона, женатый на сестре Радегаста, посоветовал тому пригласить гаутов для изгнания захвативших низовья Вислы глопян.

Плавание от гарда Рогвальда, расположенного на левой протоке устья Вислы, до Трузо занимало больше дня. Но уже поздним вечером князь гаутов сидел за уставленным яствами столом у трузского тиуна и попивал сладкое ромейское вино, большим любителем которого был хозяин.

– Мстивой прав, мне пытаться договариваться с Домбором бесполезно, – подтвердил Дихон, подливая себе и гостю вина. – Из-за наших с ним разногласий по землям Галиндии. А у тебя, возможно, получится, только имей в виду, что он может потребовать, чтобы я вернул якобы его земли.

– Постараюсь как-нибудь обойти этот спорный вопрос, – пообещал гость, улыбнувшись уголками губ. – Тем более что их можно заменить землями куявского правобережья. Кстати, тебе там тоже должно кое-что перепасть. Полагаю, что усиление мазов не в интересах моего тестя, а твоего двоюродного брата.

Князь гаутов, сам того не подозревая, задел самое больное место хозяина. Ведь тиуном Трузо и князем[77] витингов он был временно. Эти должности до гибели занимал старший брат Улеб, и рано или поздно они перейдут к его сыну Рюрику.

Разумеется, у Дихона[78] имелись свои владения, но они были невелики и находились в разных местах. Так что объединить их являлось его давней мечтой. Война с глопянами предоставляла такую возможность, если учесть, что самые обширные земли тиуна Трузо располагались именно в Галиндии.

«Почему бы мне на самом деле не стать там самостоятельным князем, – подумалось ему в тот момент. – Главное, надо как-то договориться с Домбором…»

– Завтра же отправлюсь к Криве-кривайту Мелейну, – заявил решительно Дихон после короткого молчания дальнему родственнику. – Давай выпьем за нашу удачу…

А утром, проводив Рогвальда, тиун на самом деле велел седлать лошадей. И несмотря на мучившее его похмелье, в полдень выехал из еще так и не восстановившегося после погрома данов Трузо в сторону Рикойто, главного святилища Криве-кривайта, без одобрения которого витинги вряд ли станут участвовать в войне с глопянами.

Последний раз местное ополчение созывалось несколько лет назад, когда даны, убив Улеба и захватив Трузо, начали разорять его окрестности. Причем из-за запоздалого призыва Криве-кривайта дружины витингов собирались так долго, что разбойники успели отплыть на родину с награбленным добром.

Из-за этого отношения Дихона и Мелейна надолго испортились, и все же, понимая, что промедление в таких случаях неразумно, тот согласился на постоянные сборы витингов. Проводились они ежегодно по областям и, естественно, усилили позиции князя среди военного сословия. Однако без помощи Криве-кривайта ему сейчас было все равно не обойтись.

«В крайнем случае придется организовать нападение „глопян“ на пограничные с Куявией земли», – подумал Дихон, когда к вечеру он подъезжал к Рикойто.

Окруженное дремучими лесами это святилище являлось самым почитаемым. Именно здесь, по преданию, Видевут и его брат Брутен, облаченные в белые одежды, взошли на костер, завещав народу чтить богов и соблюдать установленные обычаи.

Уже несколько веков власть Криве-кривайта, второго после богов повелителя, переходила к прямым потомкам Брутена, чего нельзя было сказать о наследниках Видевута, мужской род которого пресекся и через женское лоно его продолжателями стали руские князья.

Случилось так, что еще отец Радбора женился на последней представительнице рода Видевута. И с того времени не только тиуны Трузо, но и князья витингов назначались рускими государями, в связи с чем реальная власть окончательно сосредоточилась в руках Криве-кривайта; даже судебные тяжбы разбирали назначаемые им вайделоты[79].

– Похоже, мне сегодня везет, – удовлетворенно произнес про себя Дихон,