Лист лавровый в пищу не употребляется… - Галина Калинкина

Расположились на кухне у печи: уютно и подальше от кабинета, чтоб не разбудить спящего громкими разговорами. Где Костик, там тихо говорить не выйдет. Липа приняла влажную одежду и развесила на крючках над кухонным ларём. Вита подала продрогшим гостям две кружки и поставила на стол неостывший самовар.

– Ох, ппогода грозная. Дороги в пполную негодность придут.

– Отвратительная ночь.

– Оставалась бы с тётушкой, я гговорил тебе.

– Льёт-то, льёт! У нас бюргерша из дома нос не кажет, надолго, знать, затянуло, – Липа вслед за Константином глядела на чёрные окна флигеля сквозь ручейки на стекле. – А вы чего по ночам-то шастаете?

Вита, вялая, ослабленная тревогами, даже замечания не в силах сделать. Захотелось вдруг остаться с Мушкой наедине, забраться на кровать, укутаться в шали и шептаться под шорохи ливня за окнами. Но тут Константин, и нужно поддерживать разговор.

– Мы ненадолго, я, ппо крайней мере. Уйду скоро. А вот Милицу возможно ли у вас оставить заночевать? Ккак узнала, что я к Лантратову, непременно захотела со мной.

– Виточка, ты же не станешь сердиться, что мы поздно? Я вот напросилась.

– И непременно заночуешь! Сколько же мы не виделись, Мушка? Что дома? Что в театре?

– И не сосчитать, сколько. Дома как у всех, перебиваемся. У папы в лазарете большой наплыв больных. La Grippe Espagnole. А в театре премьера за премьерой, революционные будни. Приходится много рисовать. Руки вот краской изъело.

– И что, всё пейзажи да натюрморты, как обещалась?

– Нет, матросы и красноармейцы, пулемёты и даже бронепоезд. Но я тем матросам такие свирепые рожи малюю, что умный зритель всё понимает. Ой, а мы ведь вам от Прасковьи Палны варенья принесли, смородиновое. Доставай, Костик.

– Ччёрной смородины или красной? А то и есть откажутся.

– Чёрной.

– Давай, давай. Мы всякую смородину уважаем. Вот сухарей я в дорогу насушила. Берите, намазывайте. Вкусно будет!

– Да, Виточка, я события от Костика знаю. И про «двадцатку», и что Лавр в деревню ребёнка везёт. Скажи ему от меня, какой он большой молодец!

– А что тты ссама не скажешь? Где он? Чего не идёт чай пить? Гостей не встречает? – Костик поднялся из-за стола. – Ппозову его.

– Стой, – Липа удержала Константина за полу длинной вязаной кофты на пуговицах. – Тама ребёнок спит.

– А Лавра нет дома, Костик, – Вита обронила ложечку, и та резко стукнула о блюдце. – Нынче, что ни возьму, всё из рук неприютно выскальзывает.

Костик резко развернулся на каблуках высоких сапог.

– Как нет дома? А что свет в ккабинете горит?

– Там Толика уложили.

– Он ссказал куда ушёл?

– Нет.

– Давно?

– С час, как уснул.

– Лавр давно ушёл?

– После восьми.

– Как?! Два с лишним часа прошло? Так он вернётся? Мы должны были вместе идти… Я всё понял: он и ппрежде мне говорил, что я своими энергичными сборами распугаю…

– Куда? Костик, куда идти вместе? Скажите, ради Бога! – Вита поднялась со стула и сделала несколько шагов к Евсу, будто её что-то неотвязное влекло. Липа и Мушка недоумённо смотрели от стола на двоих стоящих напротив друг друга посреди кухни.

– Этого я не ммогу Вам сказать.

– Но куда он в такую непогоду, мог пойти?

– А я знаю, куда, хоть и не сказал, а я знаю, – Липа заулыбалась. – К антикварам пошёл.

– С чего ты взяла? Вот с чего? – Вита опустилась на стул, как сдалась твёрдому отказу Евса.

– Потому как коробку с ножом взял.

– С каким ножом?

– Ножик красивый такой, с рукояткой резной. Я у него давеча просила дать мне на хозяйство, картошку таким хорошо чистить. Да он не дал.

– Сафьяновая коробка, синяя?

– Она самая.

– Вита, что в той ккоробке?

– Морской кортик. Из лантратовских вещей. Он с ним расставаться не собирался. Вещь дорогая и памятная.

– Я видел его. Ккинжал в ножнах. Но не морской. Дядька Лантратовых в лесничих хходил. И это больше охотничий нож, чем кортик.

– В родне химики у него.

– Двое в химиках, а в лесничих третий дядька. Корпусу лесничих пположен кортик. Вещь опасная. Холодное оружие.

– А что вы всполошились? Из-за ножа? – Мушка в руках с сухарём, густо намазанным вареньем, упорно сопротивлялась подсказывающей мысли, что идиллии в такой дождь быть не может. – Не понимаю, к каким антикварам на ночь глядя можно пойти?

– Это ломбардные лавки закрыты, Мушечка, а частники-коллекционеры, и ночью отворят. Лавр действительно недавно ходил к знакомому маклеру. Именно ночью.

– Ложки серебряные снёс. Полдюжины. Жалко мне, страсть. Зато на базар выделил.

– При чём тут базар? Понадобилось подростку одежду купить. Бьянка Романовна сироту усыновила из приюта.

– Милая старушенция. Господи, когда же это закончится? Как долго мы будем разносить семейные вещи по ломбардам и скупкам? Разбазариваем родительское имущество, да его и не осталось вовсе. Костик, ты куда?

– Я гговорил тебе, у нас с Лантратовым дело.

Костик засобирался спешно и судорожно. Натянул непросохшую куртку, застряв в рукаве, раздувшемся из-за шапки-апашки. Мушке передалось волнение Виты, и она, наконец, приметила, как бледна подруга, как расстроен Костик.

– Нет, ты никуда не пойдёшь, пока я не узнаю твоего секрета.

Мушка встала перед Костиком на пути к двери на веранду.

– Я не ппопаду ни в какую беду. Это я тебе обещаю, Милица.

– Ты никуда не пойдёшь!

– Я не могу не пойти. Дело мужской чести.

– Это опасно?

– Нисколько.

– Не лги.

Константин повернул в обратную сторону и, быстрым шагом пересёкая кухню, вышел через дверь терраски в дрожащий под дождём сад. Мушка побежала за ним, но дверь хлёстко стукнула перед её лицом. Девушка обиженно вернулась к столу. Липа вышла на террасу и заперла дверь на засов.

– Его убьют, убьют! – Мушка уткнулась в плечо Виты и расплакалась.

Четверть часа спустя дождь только усилился.

Липа заглянула в зал, направо, налево – тишина – и отправилась к себе в светёлку в большом недоумении: что же такое стряслось, о чём её не упредил Подопригора? И надо ли теперь беспокоиться о нём самом или его вовсе нет там с ними, Лавром и Константином. А Костику и действительно не следовало никуда выходить в такую непогоду, простудится, чего доброго. Или запросто в переплёт попадёт. За таким, как за дитём беспомощным, догляд нужен. Таким и на военную службу нельзя. Таких первым выстрелом свалят. Таких, таких… Каких таких, Липа не могла себе обрисовать. Но точно знала, Костик, милый Костик, он совсем не то что большак – Лаврик или вот Гора. Лавр – больше не чудик, он – в силе. Оба они иное дело, за них что ж бояться.