Караван - Абай Тынибеков

находился в движении и все время подыскивал для себя какое-нибудь занятие или работу, обязательно приносящую пользу для всех. Это был человек непоседа. Он был поистине двужильным. Больше всех он обрадовался тому, что снежный поток прекратился, и первым, разгребая сугроб, выбрался наружу.

Вся округа ослепляла своей искрящейся белизной. Ее виды разительно изменились. День стоял ясный и солнечный.

– Пора в дорогу, – оглядывая окрестности, произнес генерал.

Лошади вскоре были оседланы и навьючены. Лао Кэ связал их гуськом и с одобрения генерала первым двинулся по пологому склону, осторожно ступая по снегу. Генерал тронулся за ним, отстав от него на пару десятков шагов. Следом пошел Джан Ву, держа под уздцы первую лошадь. За ней потянулись остальные лошади. Ту Доу был замыкающим. Спустившись к полудню в низину, на самое дно извилистого длинного оврага, уходящего на север и показавшегося им с высоты довольно ровным и проходимым, они поняли, что продвигаться по нему из-за глубокого снега невозможно. Лао Кэ нашел удобный подъем, и они стали вновь взбираться наверх и дальше двигались уже по самому краю этого оврага, где снежный покров под своей тяжестью обваливался вниз, почти оголяя землю.

* * *

Прошло еще три дня.

Как ни старался Лао Кэ, но пшена в последнем мешке оставалось всего лишь на несколько дней, а дороге не было видно конца. Больших снегопадов за все это время не случалось. Иногда сыпала пороша.

На ночь они остановились у небольшой рощи невдалеке от подножья одного из хребтов. Вместо двух шатров, с одобрения генерала, Лао Кэ при помощи Ту Доу соорудил только один, утеплив его и застлав пол двойным слоем оставшимися от второго шатра шкурами. Скудной порции каши для восстановления сил уставшим мужчинам давно уже не стало хватать, но каждый из них понимал сложившуюся ситуацию и терпеливо переносил почти полуголодное состояние. Тяжелее всех приходилось Ту Доу. Он, хоть и был неприхотливым и жил прежде бедно, но всегда был сытым и, даже будучи в рабстве, не испытывал недостатка в еде, обходясь той пищей, что ему давали, но он, в отличие от своих спутников, не был в прошлом военным человеком, способным в любых условиях стойко переносить все тяготы и невзгоды суровой воинской службы. И без того худой он, казалось, уменьшился вдвое. Крепко сложенный генерал и жилистый Джан Ву тоже выглядели заметно исхудавшими, и лишь Лао Кэ оставался прежним, мощным как дубок.

В один из дней поутру Лао Кэ взял свои лук со стрелами, связку веревок и подошел к сидящим у костра генералу, Джан Ву и Ту Доу и взглянул генералу в глаза. Тот понятливо улыбнулся и одобрительно кивнул. Лао Кэ склонился и направился к хребту. Он впервые в этой местности выступил на охоту. Другого выхода уже не оставалось. Еды не было. Все припасы закончились.

Генерал задумчиво смотрел ему в спину.

«Сколько же лет мы с тобой знакомы? Почти половину моей жизни получается. Да и твоей тоже. Все походы мы прошли вместе, дорогой мой Лао Кэ. Дважды я нес тебя на спине. Девять раз ты меня. На всем белом свете нет такого верного человека, как ты. Я многим в своей жизни обязан тебе. Может быть, даже всем. Только ты всегда был рядом со мной и не дал мне остаться в одиночестве, когда я потерял семью. И даже здесь ты со мной», – с волнением и благодарностью думал генерал, видя, как удаляется его молчаливый преданный друг.

* * *

Лао Кэ, проваливаясь в снег до колен, прошел всю рощу, поднялся по менее заснеженному отлогому склону к подножью хребта, вскоре подступил к его каскадом спускающейся каменистой стене и стал внимательно осматривать ее, запрокинув голову. Не увидев подходящих для подъема выступов, он стал обходить ее, огибая оконечность хребта. Высота хребта была около десяти ли. На некоторых выступах были видны оголенные хлысты мелкого кустарника, за которые зацепились комья снега. Дойдя до тенистой стороны, он нашел удобное для восхождения место и стал взбираться наверх, хватаясь за выступы. Камень был очень холодным, и вскоре руки стали сильно замерзать. Часто замирая, он согревал их своим дыханием, осматривая склон, выискивая подходящее место и намечая дальнейший путь для подъема вверх. Прошло довольно много времени, прежде чем он смог достичь всего лишь десятой части от высоты хребта. Здесь было еще холоднее. Порывистый шквальный ветер так и норовил сдуть его со стены, обжигая лицо и руки подхваченными со склонов песчинками. С трудом удерживаясь за торчащие камни, он подтянулся в очередной раз и, когда поднял голову, то увидел, что достиг ровной и широкой террасы, огибающей склон горы. Взобравшись на нее, отойдя от края на пару шагов, он устало присел, переводя дыхание, и впервые за весь подъем посмотрел вниз. Только теперь он понял, что находится на большой высоте. Деревья внизу были очень маленькими и больше походили на веточки, торчащие из снега. Согревая руки, засунув их на груди под теплую шубу, он перевел взгляд вдаль и был поражен увиденным. Всего лишь на расстоянии примерно в пять или шесть ли от него все заканчивалось. Там уже не было ни холмов, ни оврагов, ни хребтов, вообще ничего не было. Всюду, до самого горизонта, виднелась только плоская и ровная, как столешница, земля, покрытая, словно туманной кисеей, сплошной бледно-синеватой подрагивающей пеленой. Он тут же поднялся, всматриваясь в нее.

* * *

Генерал не сводил глаз с темнеющей рощи, через которую ушел Лао Кэ. Уже опустились сумерки, а его все еще не было. Когда он уже собрался было идти туда, то вдруг услышал доносящийся оттуда хруст снега и вскоре в отсвете пламени костра увидел приближающегося Лао Кэ. На сердце у него тут же отлегло. Он прикрыл глаза, глубоко вздохнул, стараясь успокоиться. Лао Кэ неспешно подошел к нему, взглянул ему в лицо и почтительно склонил голову. Генерал коснулся руками его плеч, оглядывая его с головы до ног, словно хотел убедиться, что это он и с ним все в порядке. Джан Ву и Ту Доу стояли по бокам от генерала. По тому, как они смотрели на Лао Кэ, было заметно, что они очень взволнованы и искренне рады его благополучному возвращению. Жар от костра стал быстро согревать озябшего Лао Кэ. Все поглядывали на него, но никто ни о чем его не спрашивал, давая ему возможность спокойно отогреться.

– Прости, да цзян, но я ничего не добыл, – взглянув на генерала, нарушил тишину густым