Ревность о Севере. Прожектерское предпринимательство и изобретение Северного морского пути в Российской империи - Михаил Геннадьевич Агапов

В косматой шапке, скутав шубой;

Чтоб шел, природой лишь водим,

Против погод, волн, гор кремнистых,

В знак, что рожден в странах я льдистых,

Что был прапращур мой Багрим.

Авторская копия портрета была отправлена в Иркутск, где уже местный художник, ссыльный поляк С. Вронский, дополнил полотно изображением вида Иркутска на берегу Ангары355. Так портретный образ Г. Р. Державина символически объединил все Три Севера России, а его героические оды воспели северную периферию страны как своего рода «место силы» Российской империи – ее тысячелетний нерушимый фундамент, место рождения ее «северных богатырей» и престол «Северной Минервы».

С этого времени конструирование «северности» России стало одним из направлений отечественной поэтической мысли. Важно заметить, что при этом предметом рефлексии выступала не только и не столько география, сколько духовные основания российской культуры356. Последняя переосмысливалась как северная во всех ее важнейших психоэмоциональных проявлениях. Достаточно вспомнить классическое стихотворение А. С. Пушкина «Зимнее утро». В его литературном источнике, стихотворении Пьера де Ронсара «Любовь к Мари», описывается летнее утро как час романтической любви, но Пушкин переворачивает времена года – у него временем любви становится морозное, солнечное зимнее утро357. Обращение к возлюбленной – «Навстречу северной Авроры, Звездою севера явись!» – звучит здесь как обращение к России.

1.3.5. Северный вояж отставного секунд-майора П. И. Челищева

Открытие «Севера России» учеными экспедициями XVIII века пробудило интерес к «полуночной стране» и со стороны частных лиц. В 1791 году вояж по «северорусским губерниям» (Олонецкой, Архангельской и Вологодской) предпринял отставной секунд-майор П. И. Челищев. Ученик московской университетской гимназии и воспитанник Пажеского корпуса, по желанию Екатерины II он с 1766 по 1770 год вместе с другими двенадцатью пажами был отправлен в Германию для завершения образования в Лейпцигском университете. Там он исправно посещал лекции по философии, истории, математике, физике и юридическим наукам. Автор истории рода Челищевых, Н. А. Челищев, сообщал о своем предке, что в Лейпциге «он слушал, между прочим, Эрнеста Платнера, читавшего философию и физиологию, который постоянно затрагивал социальные вопросы, указывал на вопиющую неправду между бедными и богатыми, сытыми и голодными и т. д. Лекции эти не могли не повлиять на впечатлительную натуру П. И. Челищева… Его живо интересовали нужды „темного“ народа, он стремился знать, как живут его сограждане, в каком положении находится народный быт и народный труд, соблюдается ли государственная польза»358. Кроме того, П. И. Челищев был близким другом А. Н. Радищева и, вероятно, разделял его взгляды359. Не случайно, прочитав «Путешествие из Петербурга в Москву», опубликованное, как известно, анонимно, Екатерина II сразу же указала как на вероятных авторов на А. Н. Радищева и П. И. Челищева360. Возможно, именно дело А. Н. Радищева подтолкнуло П. И. Челищева уехать из Санкт-Петербурга куда подальше с глаз долой, так как все друзья опального писателя были под подозрением. Советские исследователи предполагали, что П. И. Челищев поехал в Архангельск для установления связи с находившимся тогда уже в Илимском остроге А. Н. Радищевым – через служившего в Архангельске его брата Моисея Радищева, которому была разрешена переписка с ним361. Путевые записки П. И. Челищева советские авторы ставили едва ли не в один ряд с «Путешествием из Петербурга в Москву», находя в них «немало гневных и страстных, порой презрительно-саркастических строк по адресу правительства и высшего чиновничества»362. Такие пассажи у П. И. Челищева действительно есть, но в целом его записки написаны с позиции принципиально отличной от радищевской. Можно предположить, что их публикацией П. И. Челищев рассчитывал отвести от себя подозрения в крамоле. На это указывают не только лестные славословия автора в честь российских монархов, в особенности Екатерины II, но и прямая адресация текста к правительству – П. И. Челищев сообщает ему о далеко не благополучном положении дел в «северных пределах обширного нашего отечества» и дает советы по их исправлению как страстный ревнитель государственных интересов. При этом главным объектом критики П. И. Челищева выступают вовсе не российские чиновники, но иностранные предприниматели, по мнению путешественника, хищнически истребляющие главное богатство «Северного края» – «лесные наши угодья» – и вгоняющие его тем самым в нищету (см. главу 5, параграф 3).

Отправившись в путешествие как частное лицо «с людьми своими пяти человеками» на четырех барках «с годовою провизиею», «любопытствуя обо всем знать», П. И. Челищев не имел никаких поручительств и рекомендательных писем. Тем не менее «проезжающий секунд-майор», как он сам себя называл, везде встречал более чем теплый прием со стороны губернаторов, градоначальников, настоятелей монастырей и заводчиков. Главный командир Архангельского порта адмирал И. Я. Барш предоставил в его распоряжение одномачтовый куттер под командованием капитан-лейтенанта С. Н. Синявина363. Возможно, местные начальники видели в лице П. И. Челищева ревизора и потому всячески содействовали ему, в том числе ссудой денег (по возвращении в Санкт-Петербург П. И. Челищев быстро вернул все долги). Результатом путешествия стала рукопись на 368 листах, приготовленная самим П. И. Челищевым к публикации, но вышедшая в свет только в 1886 году под названием «Путешествие по Северу России в 1791 году».

Путешествие П. И. Челищева в 1791 году. Источник: Пименов В. В., Эпштейн Е. М. Русские исследователи Карелии (XVIII в.). Петрозаводск: Государственное издательство КАССР, 1958. С. 127. Редакторы карты – Д. И. Шехтер, Р. С. Киселева

Для записок П. И. Челищева характерна жанровая контаминация. Они представляют собой одновременно и чрезвычайно обстоятельную, совершенно камералистскую по духу инвентаризацию «северной стороны» России – автор подробно описывает все населенные пункты, количество жителей в них, их род деятельности; все соборы, храмы и часовни; перечисляет поименно всех должностных лиц, купцов, заводчиков, священнослужителей (а также все свои завтраки (фриштики), обеды и чаепития); и паломнический травелог – Челищев рассказывает о посещении им всех богослужений во всех встречавшихся ему церквях, о своих молитвенных бдениях в северных монастырях, о том, как он «обновил крест Петра Великого» у соловецкого монастыря и установил свой собственный крест в память Петра Великого в Холмогорах; и трактат по северной этнонимике – в форме «Послания П. И. Челищева в Российскую академию»; и, наконец, прожект П. И. Челищева о том, как «отбить полотнянный торг у иностранцев» (см. главу 5, параграф 5). Все размышления П. И. Челищева были направлены на преобразование «Северного края» к максимальной государственной пользе. Вопиющая бедность его жителей требовала, по мнению П. И. Челищева, объяснения: «Во все время оставалось загадкою, небрежением ли правительства или суровостью климата предавала расточивая природа обширные сии поля и леса опустению, гладу и общественной нищете»364. П. И. Челищев считал, что все дело в «небрежении правительства», и потому обращался к нему как «добрый сын отечества» с докладом о непорядках и предложениями по их устранению.

Примечательно, что П. И. Челищев практически не замечал индигенное население северных губерний, он исследовал прежде всего жизнь «единоземцев своих Россиян»