Википроза. Два Дао - Борис Акунин

Осаке большое войско, а главное — служили центром притяжения для всех недовольных режимом. До тех пор, пока терпеливый Иэясу не накопил достаточно сил, чтобы прибрать к рукам этот последний оплот строптивости, объединение не могло считаться полностью завершенным.

«Покорение Осаки» произойдет шесть лет спустя, в 1615 году.

(Мне очень хотелось сделать сноску к имени «госпожа Ëдо». Это одна из самых интересных женщин японской истории. Я много про нее знаю, ибо в свое время перевел роман Ясуси Иноуэ «Хроника госпожи Ëдо», так и оставшийся неопубликованным, поскольку советское книгоиздание в тот год развалилось. Но нет. Скороговоркой рассказывать не хочется, а если подробно, «викисноска» растянется на сотню страниц).

Законы Вака

Слово «вака» означает просто «японская поэзия». В культуре Всеобщего Порядка даже такое вольное и безответственное занятие как стихоплетство подчинялось строжайшим правилам. Две самые известные формы, пятистрочное танка и трехстрочное хокку (оно же хайку), должны были состоять соответственно из 31 слога и из 17 слогов.

Танка, сочиненное моим Иэясу, очень слабое и нарушает канон, согласно которому в финальной строке должен открываться некий «третий глаз», должно происходить озарение. Стихотворение не должно быть таким лобовым, будто состоящим из параграфов. Чувствуется, что оно написано человеком, привыкшим писать указы, а не стихи.

Наказать Пессоа и отобрать «черный корабль» этого года

Иэясу послушался умного совета Андзина, и последовала цепочка событий, растянувшихся на три следующих месяца.

Захватить карраку и ее капитана было поручено брату любимой государевой наложницы — нагасакскому губернатору Фудзихиро Хасэгаве. Сначала тот попробовал действовать хитростью. Сообщил дону Пессоа, что государь узнал правду об инциденте в Макао, однако не гневается и готов капитана простить. Для этого нужно лишь, чтобы Пессоа отправился в Сумпу и принес официальные извинения.

После этого Пессоа, который был отнюдь не дурак, на всякий случай перестал появляться на берегу, засел в своей плавучей крепости под защитой пушек.

Губернатор дал задний ход — испугался, что португалец уйдет в море, увезет свой ценный груз, бóльшая часть которого еще была нераспродана. Но не хотел уплывать и Пессоа — иначе плавание получилось бы убыточным. Начались бесконечные переговоры.

Собственных стражников для захвата корабля губернатору не хватило бы, и он призвал на помощь князя Харунобу Ариму, чьими вассалами являлись перебитые в Макао корсары-вако. Арима, жаждавший мести, а к тому же по японским понятиям обязанный «восстановить лицо», охотно согласился и привел в Нагасаки 1200 самураев. Губернатор, со своей стороны, помешал команде карраки вернуться на борт. (Девяносто процентов экипажа были расквартированы в городе, поскольку стоянка растянулась на месяцы).

К моменту штурма на огромном корабле находилось всего полсотни вахтенных матросов. И тем не менее орешек оказался крепким.

Ночной штурм 3 января 1610 года капитана Пессоа врасплох не застал. Он разнес лодки, набитые самураями, в щепу из своих кулеврин. В последующие два дня были атаки, тоже безуспешные.

В конце концов князь Арима соорудил плавучую башню, с которой лучники и мушкетеры расстреливали португальских канониров.

Видя, что дело идет к концу, доблестный дон Пессоа запалил пороховой погреб.

Корабль «Мадре-де-Деус» разлетелся на куски. Его бесценный груз потом тщетно пытались достать с морского дна.

Предание о героической гибели «курофунэ» надолго осталось в памяти глубоко впечатленных японцев. Когда в 1853 году приплывет американская эскадра раскупоривать Японию насильно, чернодымные пароходы тоже назовут «курофунэ». Пройдет слух, что призрак того самого «черного корабля» явился за местью.

Голландцы же нам вреда не причинят

Всё вышло именно так, как обещал Андзин. Голландцы наладили доставку китайских товаров. После этого сёгунат выгнал из страны португальцев, полностью запретил христианство, а покладистым «красноволосым» выделил крошечный островок в порту Хирадо и запретил оттуда высовываться, чтоб не топтали священную землю Ямато своими нелепыми варварскими башмаками.

Голландцев интересовала только доходность, они на всё согласились и даже, кажется, безропотно исполняли унизительный ритуал «э-фуми» — ритуально попирали ногами Христову икону (впрочем, протестанты, как известно, икон не чтили).

Изображение Христа, специально изготовленное в Японии для топтания

В течение двух с лишним веков голландцы сохраняли монополию японской торговли. Для японцев в их наглухо запертой стране голландская фактория являлась единственным окошком, через которое можно было наблюдать за внешним миром. Возникла целая наука «орандагаку» («голландская наука»), исследовавшая технические новинки далекого-предалекого Запада.

Главное ты ухватил

Исторический Вильям Адамс действительно в какой-то момент сделался настоящим японцем.

В 1613 году до островной державы наконец добрались его соотечественники. Они были наслышаны о том, что у японского «короля» в ближних советниках состоит англичанин, и очень рассчитывали на поддержку Адамса. Однако их ждало разочарование.

Андзин Миура охотно встретился с посланцами далекой родины, но произвел на них впечатление отрезанного ломтя. Сразу стало ясно, что этот человек будет отстаивать интересы Японии, а не Англии. Глава миссии Джон Сарис после встречи записал в своем дневнике: «Он столь любовно и восхищенно расписывал сию страну, что мы все пришли к убеждению: это натуральный Япанер».

Когда после смерти Иэясу Токугавы у Адамса появилась возможность вернуться в Англию, штурман ею не воспользовался. Метаморфоза была окончательной. Человек, обладающий самой главной японской добродетелью «синдзицу» («истинностью»), раз выбрав для себя Дао, потом его не меняет.

ДАО КОТА

Повесть

Первая глава

ВОЖДЬ МИРОВОГО ПРОЛЕТАРИАТА

В отделе жил кот. Сначала его звали Социк, полностью Социнтерн, потому что, подобно оппортунистическому Второму Интернационалу, он был толстый, ленивый и мышей не ловил, только мурлыкал. Потом секретарь партячейки товарищ Бартош на собрании осудил кличку как глумление над святым словом «социализм», и кота переименовали в Каутского.

Работа для Абрамова была непривычная, бумажная. От нее Абрамов скучал и подолгу смотрел на кота — как тот дремлет над блюдцем с молоком, безмятежный что твой Будда. У кота было чему поучиться. Именно этим все три месяца, вернувшись на работу в центраппарат и попросившись в тихий Орготдел, Абрамов занимался. Учился жить по-кошачьи — здесь и сейчас, блаженствуя от сытости и покоя, пряча острые когти в мягких лапах. После жизни ослиной, вечного бега за морковкой будущего, кошачья наука давалась трудно, но Абрамов был человек упорный.

Однако в четверг, 6 августа, вскоре после обеда (суп харчо, макароны по-флотски, компот из сухофруктов), кошачья пора жизни внезапно закончилась. На столе у завсектора Чжан Сондуна зазвонил внутренний телефон. «Будет испольнено, товались секлеталь», — сказал завсектора. Посмотрел на Абрамова особенным образом. «Александл Емельяновись, вас к товалисю Зиновьеву. Слочно». Абрамов состоял на