Повседневная жизнь Франции в эпоху Ришелье и Людовика ХIII - Екатерина Глаголева

Как и практически во всех других городах, в Париже лавочники проживали компактно, согласно своей специализации. Торговцы сластями селились на улице Ломбардов, чулочники – на улице Сен-Дени, торговцы иголками – на одноименной улице Эгюийри.

Париж был знаменит и немолчной песней своих зазывал, старьевщиков и торговцев вразнос: они громко и наперебой предлагали прохожим купить апельсины, лимоны, гранаты, горячие каштаны или пирожки, молоко, масло, водку, устриц, корзины, старые подковы, или наоборот, сами скупали поношенную одежду и обувь.

На правом берегу Сены, неподалеку от церкви Святого Евстахия и бедняцкого кладбища, находился знаменитый Парижский рынок, который позднее назовут «чревом Парижа» (он существует до сих пор). На рынке были свои уникальные профессии: например, красиво разложить рыбу на прилавке было целым искусством, для этого нанимали специалиста; «смотритель» просматривал на свет яйца, чтобы выявить несвежие. Впрочем, здесь, как нигде, действовал вечный закон: не обманешь – не продашь.

В рядах, торговавших птицей, служили умельцы, расплющивавшие палкой грудную кость у уток, чтобы те казались жирнее. Другие собирали по помойкам кости от свиных окороков, а потом продавали их мясникам, способным изготовить такой окорок из чего угодно, была бы кость. У бродячих торговок супом большой популярностью пользовался изготовитель глазков на бульоне: он набирал в рот ложку рыбьего жира и распылял его над котелком, придавая постному вареву вид наваристого мясного бульона.

Самыми знаменитыми были рыбные ряды; понятие «рыбная торговка» даже превратилось в имя нарицательное, настолько эти тетки были грубыми и крикливыми. Тем не менее они пользовались особой привилегией: по случаю праздников – Нового года, военных побед, королевских свадеб или рождения наследников – они могли преподнести королю или королеве букет и записку с поздравлением. В 1608 году одну из торговок, мамашу Ламуретт, оштрафовали и лишили прилавка за то, что она публично осуждала любовные похождения Генриха IV (о которых все были наслышаны). Воспользовавшись своим правом и подвернувшимся случаем, она послала Марии Медичи букет, сопроводив его таким письмом:

«Государыня королева, настоящим сообщаю Вам, что я торгую на парижском рынке, и со времен короля Людовика Святого мы ведем торговлю от матери к дочери, что у меня четверо детей, которыми я обязана своему мужу. Язык мой острый, но не лживый. Я сказала, что государь король, в глубине души хороший человек, уж чересчур гоняется за юбками, которые не Вам принадлежат, и что грех ему, имея такую аппетитную женушку, настоящую королеву, одарившую его маленькими принцами^[14], увиваться вокруг кокеток и плодить байстрюков на пару с какими-нибудь знатными и незнатными сеньорами.

Я женщина не злая, государыня королева, но если вдруг Бофорша забредет к нам на рынок, я уж задам ей перцу из любви к Вам. Нашей сестре всегда приходится терпеть от мужчин, которые порхают себе, как мотыльки. Меня на месяц отстранили от торговли, Вы королева и можете снять с меня наказание. Окажите мне эту услугу, а я уж в долгу не останусь.

Ваша верная подданная и слуга, жена Ламуретт».

Получив это послание, королева много смеялась, но просьбу удовлетворила: женская солидарность восторжествовала.

Мощным двигателем внутренней торговли были ярмарки, которые проводились практически каждый месяц в разных городах и длились от нескольких дней до нескольких недель. Так, в январе, после Богоявления, неделю шумела вольная ярмарка в Кале, где торговали лошадьми и домашним скотом. Лошадиный рынок в Mo открывался в первую субботу каждого месяца. 23 июля открывалась большая ярмарка баранов в Монтаржи, туда съезжались за 30 лье в округе. С 25 июля и до 30 сентября проходила ярмарка святого Лаврентия в Париже, 1 октября эстафету принимала ярмарка в Реймсе (она продолжалась три дня) и в Кале, но на целую неделю, 10-го – в Сен-Дени (18 дней), 17-го —в Бурже (неделю), 18-го – в Руане (10 дней).

Если внутренняя торговля велась довольно активно, о внешней этого сказать было нельзя. Кардинал-министр прекрасно сознавал ее необходимость и сделал ее частью своей внешней политики, хотя международная обстановка (Тридцатилетняя война, конфликт с Англией) не способствовала развитию торговых связей^[15]. К тому же непостоянные, легкомысленные и не очень-то трудолюбивые французы не чувствовали в себе склонности к большим заморским предприятиям и не имели способностей к масштабной коммерции. Удача чаще была на стороне флегматичных и бережливых голландцев или дерзких и упорных англичан.

Товарищества на паях были известны во Франции с давних пор. В Средние века дворяне не могли торговать, не лишившись своего статуса, поэтому они передавали капитал торговцам, если могли довериться их порядочности и благоразумию.

В 1604 году Генрих IV наделил торговыми привилегиями товарищество, созданное для торговли с Ост-Индией, но невежественные и жадные торговцы не желали ничего предпринимать для пользы дела. Новое товарищество, образованное в 1616—1619 годах нормандскими купцами, устроило экспедицию на остров Ява, но это предприятие оказалось недостаточно прибыльным, чтобы продолжать в том же духе. Торговцы из Дьеппа высадились на Мадагаскаре, и Ришелье основал Ост-Индскую компанию, чтобы учредить факторию на этом острове. Однако колонисты не ужились с местным населением, поскольку вели себя грубо, заносчиво и коварно. Компанию постигло разорение; маршал Ламейре попытался было возродить ее на собственные средства, но потерпел неудачу.

Но, как гласит французская пословица, «тот не купец, кто всегда в барыше». Взор Ришелье обратился к другим горизонтам. В октябре 16 26 года была учреждена Компания Сент-Кристофа. Соответствующий королевский декрет гласил: «Де Намбюк и дю Россей завладеют островами Сент-Кристоф и прочими, дабы торговать там деньгами и товарами, кои можно будет собрать на оных островах и в близлежащих местах». Король должен был получать десятину от всех доходов с островов в течение двадцати лет. Фондовый капитал Компании составил 45 тысяч ливров, к этому добавлялись два оснащенных корабля. Ришелье тоже вошел в товарищество, его доля составляла десять тысяч ливров. Компания вступала во владение всеми землями, на которых вела свою деятельность, и получала монопольное право на торговлю в этих местах. Взамен она обязалась принимать на службу только коренных французов и католиков, содержать в каждом населенном пункте по три священника, а при каждой смене царствования приносить присягу и дарить золотую корону.