Википроза. Два Дао - Борис Акунин

— Где Покровский? — спросил Абрамов.

— Они… они еще засветло отбыли, вéрхи, — был еле слышный ответ.

Снова заглянул в карету. Девочка зажмурила глаза (перед этим он успел заметить, что они удивительного янтарно-карего цвета), обхватила себя руками. Она вся тряслась.

— Оденься.

Подобрал с пола скомканное, полуразорванное платье — шелковое, какие носят барышни. Подал.

Из сломанного, покривившегося носа у нее сочилась кровь. Абрамов вынул платок, выбрал на нем место почище, хотел вытереть — девочка рывком отодвинулась.

— Ладно, одевайся. Я не смотрю.

Вернулся к пленному. Остальных пятерых бойцы уже кончили.

— Куда отправился Покровский? — спросил Абрамов казака, всё тянувшего кверху растопыренные пятерни.

— Не могу знать… Я по кухарной части. Повар ихний…

Из кареты на землю осторожно, кривясь от боли, спустилась девочка — нет, все-таки девушка. Она была уже одета. Посмотрела на коленопреклоненного, отвернулась, зачем-то стала шарить по полу кареты.

— Ты, повар, мне не бреши. А то я тебе следующий вопрос задам после того, как прострелю брюхо.

Абрамов показал пленному «маузер».

— Их превосходительство сказывали, вроде они собираются в…

Оглушительно грянул выстрел. Казак рухнул лицом вниз. Волосы на затылке у него были опалены, там чернела дырка.

Сзади в двух шагах стояла девушка, сжимала обеими руками «наган». Губа закушена, глаза не карие, а черные — от расширенных зрачков.

— Тьфу ты! — сердито сплюнул Абрамов. — Не могла минуту подождать? Где мне теперь искать Покровского?

— Кто это? — скрипучим голосом спросила девушка.

— Кто-кто… Мерзавец, который устроил всё это. — Абрамов показал в сторону Майкопа. Там началась частая пальба. Должно быть, казакам надоело рубить, решили кончить дело по-быстрому.

— Ступай домой. Не до тебя мне, — сказал Абрамов, сердито думая: столько времени потрачено зря.

— Домой — нет! — содрогнулась девушка. — Там папа. Его разрубили. И маму.

— Эх, время-времечко, — вздохнул он. — Ничего не поделаешь, милая. Надо как-то жить дальше.

Отвернулся, крикнул своим, чтоб строились.

— Вы куда? — спросила за спиной девушка.

— Искать ветра в поле, — буркнул Абрамов. — Покровского, гада, найти надо.

— Я тоже хочу найти Покровского, — твердо сказала она. — И вообще. Куда вы — туда и я.

Ссылки к ссылкам первой главы

Двое в Разливе

Ильич в Разливе — один из самых иконических сюжетов советской агиографии, воспетый в кинофильмах и изображенный на множестве полотен. Великий вождь, подобно Иисусу, на сорок дней удалившемуся в пустыню, целый месяц отшельничает в финляндском лесу, живет в шалаше, пишет на пеньке исторический труд «Государство и революция», замышляет Октябрьское восстание.

На самом деле ничего величественного и героического в ленинском «залегании на дно» не было. Владимир Ильич просто прятался от ареста — в то время как другие большевики, прежде всего Троцкий, остались в Петрограде и вели подготовку переворота.

Но главной тайной официальной истории было даже не дезертирство Вождя, а то, что в Разливе он находился вдвоем с Григорием Зиновьевым, которого Сталин потом убьет и предаст анафеме. В двадцатые близость Зиновьева к Ленину была общеизвестна, и вся партия, конечно, знала об их совместном разливском житье — это было частью зиновьевской легенды, обосновывавшей его претензии на первенство.

Однако Иосиф Сталин сделал великое открытие в области исторической науки. Продемонстрировал, что историю, даже совсем свежую, можно перепридумать как угодно, вычеркивая одни страницы и вписывая другие. Никто не посмеет спорить, и вскоре явная ложь станет столь же несомненной истиной. Как известно из воспоминаний чекистского функционера Александра Орлова, однажды Сталин пригрозил Надежде Крупской, что, если она не будет вести себя смирно, партия назначит вдовой усопшего вождя Елену Стасову, председательницу МОПРа (Международной организации помощи борцам революции). Что уж там какое-то сидение в Разливе?

И очень скоро Зиновьев из шалаша бесследно исчез. А вместо него в Разливе появился Иосиф Виссарионович (на самом деле летом 1917 года фигура очень небольшого масштаба — Ленин тратить на него время не стал бы).

Картина парадного живописца П. Митюшева (1949).

Во время хрущевской оттепели, когда отменялись многие табу сталинской эпохи, вышел кинофильм «Синяя тетрадь» про Ильича в Разливе, и там была предпринята попытка восстановить истину: вдруг воскрес Зиновьев, пусть очень несимпатичный, но вполне реальный.

Однако фильм почти сразу же убрали с экранов и никогда больше не показывали. Воскрешение Зиновьева было сочтено политической ошибкой. Из шалаша теперь исчезли оба: и Сталин, и Зиновьев. Вплоть до конца советской эпохи Ленин прозябал в Разливе один-одинешенек.

Найти Покровского

Один из самых жестоких белогвардейских вождей генерал-лейтенант Виктор Покровский, адреналиновый искатель приключений с ярко выраженным суицидальным комплексом (типаж, нередкий среди первых авиаторов) не угомонился и в эмиграции. Непримиримый враг советской власти, он обосновался в недальней Болгарии, создал там военную казачью организацию и отправлял на красную территорию диверсантов, боевиков, партизанские отряды. Осенью 1922 года даже начал готовить немаленькую операцию — высадку десанта на кубанском побережье.

Но засылал своих агентов в Болгарию и Коминтерн. Основной их мишенью был Покровский. В конце концов они добрались до генерала.

История это смутная, подробности ее туманны. Достоверно известно лишь, что через четыре дня после того, как люди Покровского убили главного московского агента, войскового старшину Александра Агеева, агитировавшего станишников возвращаться на родину…

А впрочем, чем рассказывать, давайте лучше покажу вам кино — про то, что произошло (или могло произойти) в болгарском городке Кюстендил, расположенном на сербской границе, 7 ноября 1922 года — в пятую годовщину Октябрьской революции.

Фрагмент сценария художественного фильма «Смерть в кружевных перчатках»

Сонный балканский городок. Осенний дождь мочит вывеску на облупленном двухэтажном доме. На вывеске написано «Обществена безопасност».

В кабинете, положив ноги в сапогах на суконную поверхность стола, сидит офицер, скучающе чистит тонким стилетом ногти. Зевает. Очень ловко швыряет стилет в стену, где на доске „Престъпници в издирване“ развешаны фотографии преступников. Нож попадает одному из них точнехонько в лоб. На других фотографиях такие же дырки.

Стук в дверь. Заглядывает дежурный.

Дежурный: Господин капитан, дама за вас. Се казва Смърт.

Капитан: Оригинално. Да влезе.

Убирает ноги со стола, застегивает ворот.

Входит очень хорошо одетая дама с красивым холодным лицом. На ней шляпка с вуалью, руки в кружевных перчатках.

Капитан (весело): Неочаквано посещение. Представял съм си смъртта си по малко по-различен начин.

Дама: Не съм вашата смърт. Аз съм смъртта на този човек. (Голос заглушается, и дальше мы слышим диалог уже в русском дубляже). Это русский