Амур. Лицом к лицу. Выше неба не будешь - Станислав Петрович Федотов

Версальский договор, не пускать Японию в Шандунь и немедленно уволить министров и посла. Младшие несли разноцветные флажки; Сяопин изготовил большой красный флаг с чёрным иероглифом 打倒 – «Долой!» Что именно «долой», не написал – не додумался. Была бы рядом мама, она бы подсказала, но мама была в Харбине. Сяопин решил, что красного цвета достаточно: в Китае он означает силу, мужество, а у русских – это цвет революции.

На площадь стеклись студенты всех тринадцати университетов Пекина. Скандировали лозунги. Вокруг быстро собрался народ – не только зеваки, но и сочувствующие, потом появилась полиция. Сначала не вмешивалась, только наблюдала, но потом на автомобиле примчалось полицейское начальство, приведя за собой колонны полицейских и автофургоны для арестантов, из рупоров посыпались команды – и началось!

Полицейские с бамбуковыми палками ринулись на студентов со всех сторон. Удары сыпались направо и налево – по головам, спинам, рукам и ногам. Не жалели никого. Упавших хватали и тащили к автофургонам.

Поначалу молодёжь растерялась, но быстро оправилась и начала давать отпор. Отбивались древками плакатов и транспарантов, кое-кто отнимал у полицейских их оружие и пытался орудовать палками, как шаолиньские монахи; некоторые старшекурсники применяли приёмы «длинного кулака» чанцюань и «короткого кулака» дуаньдацюань.

В общем, кипела настоящая драка.

Сяопин защищал Мэйлань приёмами шаолиньцюаня, которым его обучал дядя Сяосун во время своих нечастых приездов.

Первый раз это случилось, когда десятилетний Сяопин пришёл из школы с большим синяком под глазом. «Кто побил?» – коротко спросил дядя. «Старшеклассники», – хмуро ответил племянник.

Сяосун не стал выяснять за что, понятно было – за непохожесть на обычного китайца. Только уточнил:

«Сколько их было?» – «Трое», – вздохнул Сяопин. «Ну, с тремя ты справишься голыми кулаками, – засмеялся дядя. – Будем учиться».

Первые уроки шаолиньцюаня прошли тут же, в гостиной, понадобилось только вынести стол и стулья и переодеться в более удобные штаны и рубашку. А через несколько уроков и самостоятельных тренировок Сяопин уже более или менее сносно овладел техникой ударов ситуй, тицзяо, фыньтуй и сюаньфэнцзяо, позициями ног и передвижениями. И чем старше становился, тем больше занимался кун-фу и у-шу; мастерства монахов, конечно, не достиг, но постоять за себе смог не единожды. И старшеклассников, обидевших его, как-то раз, при случае, хорошо наказал.

Это случилось на Празднике знаний в первый день нового учебного года. Когда закончилось торжественное построение, и все пошли по классам, тройка восьмиклассников, всегда ходившая вместе, надвинулась на Сяопина, приотставшего от своих товарищей.

«Эй, ты, сын русской обезьяны! – начал самый большой из тройки по кличке Сюнмао[26]. Он действительно повадками напоминал большую панду, точнее, медведокошку. – Ну-ка, покажи нам, как умеешь кривляться». Двое других захихикали, подпрыгивая по-обезьяньи. «Парни, лучше не лезьте», – предупредил Сяопин, откладывая в сторону сумку с учебниками. «Не лезьте! – иронически хмыкнул Сюнмао. – А то что? Побежишь жаловаться своей мамочке чжиню?[27]» Его приятели дружно заржали.

Сяопин мог стерпеть что угодно, только не оскорбление мамы. Малейшее плохое о ней слово вызывало ярость в его душе. А ярость побуждала к действию. Всего несколько секунд понадобилось Сяопину, чтобы применить приёмы шаолиньцюань, и обидчики оказались в самых нелепых позах. Сюнмао уткнулся носом в цветочную клумбу, а его дружки – один валялся под забором, другой повис на детских качелях в уголке для младших классов.

Сяопин забрал сумку и отправился в школу, благо уже прозвонили на первый урок. Больше к нему никто не приставал.

…Вот и сейчас, на площади, Сяопин укладывал одного полицейского за другим, прикрывая собой Мэйлань. Отступая, они двигались в сторону улицы Дунчанъан – Сяопин надеялся вырваться за пределы площади. Свой красный флаг он отдал Мэйлань, но она, отбиваясь от наседавшего полицейского, сломала древко, и флаг был в мгновение ока затоптан в пыли.

В пылу схваток они не заметили, как очутились на краю площади, где на них набросилась очередная пара полицейских с палками. Вид свободных кустарников за их спиной придал Сяопину новые силы. К первому блюстителю порядка он успешно применил дуаньдацюань, и тот рухнул к ногам Мэйлань. Девушка не растерялась, выхватила из его руки бамбуковую палку и огрела второго блюстителя по ноге, точно под колено. Полицейский осел на подбитую ногу, Сяопин добил его ударом даочжан[28], попросту обездвижил.

– За мной! – Сяопин перепрыгнул канаву, отделявшую площадь от ряда кустов акации, и проломился сквозь колючие ветки. Он был уверен, что Мэйлань последует за ним, и не ошибся: девушка даже подтолкнула его в спину. Шум драки остался позади. Где бегом, где быстрым шагом они выскочили на улицу Дунчанъан и там пошли спокойно, взявшись за руки, будто гуляя.

– Пойдём ко мне домой, – сказала Мэйлань.

– Да уже вечереет, – засомневался Сяопин. – Неудобно.

– А тебе в общежитие нельзя. За тобой обязательно придут полицейские – очень уж ты заметен со своими кудрями, – Мэйлань засмеялась и потрепала Сяопина по волосам.

– А ты где живёшь?

– Недалеко, на улице Юндинмыньдунцзе. Квартира родителей. Они сами в Шанхае, у папы там фирма, а мы с сестрой живём здесь. Не пугайся, квартира большая, всем места хватит.

Она была права. Квартира, по понятию Сяопина, оказалась просто огромной: в ней, кроме прихожей, гостиной, кухни, столовой, была детская комната, игровая, комната для гостей и три спальни. Но квартиру он осмотрел позже, когда освоился. А быстро освоиться ему помогла старшая сестра Мэйлань.

– Тётушка Фэнсянь! – ахнул он, увидев вышедшую им навстречу женщину с ребёнком на руках.

– Сяопин?! – обрадовалась она. – Мэйлань, где ты его нашла?

– Я никого не нашла, – растерянно сказала девушка. – Мы уже второй год вместе учимся. А ты – кто? – обратилась она к Сяопину.

– Я? Я – племянник Сяосуна. Моя мама Цзинь – его сестра.

– Вот так номер! – сказала Мэйлань и села на первый попавшийся стул. – Мы, выходит, родственники?

– Не расстраивайся, не кровные, – улыбнулась Фэнсянь. – Ты вполне можешь выйти замуж за Сяопина.

– А я и не собираюсь, – рассердилась Мэйлань. Вскочила и куда-то убежала.

– Я же пошутила, – крикнула вслед Фэнсянь. – Сяопин, ты чего стоишь, как столб? Проходи.

Они вместе прошли в гостиную, сели рядом на диван, обитый дорогой, расшитой шёлковыми цветами тканью.

– Наш дом – это и твой дом. Сейчас будем ужинать. Я вижу: у вас что-то случилось. Какие-то вы поцарапанные. Расскажешь? За Мэйлань не беспокойся – она сердится не больше двух-трёх минут.

– Я думал, она вообще не умеет сердиться, – улыбнулся Сяопин. – Всегда весёлая щебетунья.

– Вижу: она тебе нравится.

– Нравится, – кивнул Сяопин.

А сам подумал: очень нравится! И сегодня понравилась больше, чем всегда. Такая отчаянная, так дралась с