Дорогая Клара! - Кристина Вадимовна Эмих

Ей бы родить спокойно. Женщины подбадривают: с нами повитуха едет, хоть в вагоне рожай. Татьяна смеется, отшучивается. Все спокойно переносит, не жалуется.

Только вспомнили о повитухе, женщины принялись рассказывать о своих родах, о выкидышах, о тяжелых беременностях. Старик попросил прекратить эти разговоры. Женщины на него накинулись. Ишь какой нежный! Пусть послушает, как тяжела женская доля.

Даже мама, на что молчалива, не сдержалась и рассказала о трех выкидышах и о младенце, прожившем всего два месяца.

Ирина Гюнтер слушает и плачет.

У нее ребенок второй день не сосет молоко. Она умоляет его поесть, но малыш не берет грудь.

Волей-неволей слушаю все разговоры. Грустно, Витька. Тебе все пересказывать не буду. Ни к чему это.

Сердце мое болит от того, что бабушку мы оставили. Как она сейчас, ухаживают ли за ней?

Витенька… Ты же помнишь, что я люблю тебя и всегда буду любить?

Я соскучилась по тебе.

Дорогой мой, любимый.

И так мне хочется узнать поскорее все-все новости. Поступил ли ты в университет? Начались ли занятия?

Скорее бы доехать.

С любовью, Клара

ДНЕВНИК КЛАРЫ

8 СЕНТЯБРЯ 1941

Никогда прежде у меня не было столько свободного времени. Дни тянутся бесконечно!

Оттого, что принуждены друг на друга глазеть целыми днями, замечаем каждую мелочь. Вот, скажем, грива у Шталя роскошная, а борода куцая, видны проплешины. Раньше я этих проплешин не замечала.

А еще обратила внимание, какие морщинистые у мамы руки. Мне все казалось, что мама молодая.

А Вильгельм Рихтер – вот умора! Он и здесь умудряется шашни завести. В деревне мы редко пересекались с Рихтерами. Разве что на базаре по воскресеньям или на общих собраниях. Но о похождениях Рихтера знали все.

В самом деле, что за человек такой? Ко мне было подошел: “Клара, ты так похорошела”. Иди, говорю. На станции вышли, смотрю, он с Тамарой Отт гуляет, цветы ей собирает.

Правильно говорят, горбатого могила исправит. На станции Рихтер нарвал крапивы, вручил Эмме.

Волосы у Рихтера огненно-рыжие, жесткие, вьющиеся, торчат в разные стороны. И руки косматые, рыжие, слишком длинные для его короткого тела. Одну ногу подтягивает, волочит по земле. Левый глаз у него косит, но взгляд цепкий, ничего от него не ускользает.

Жена Рихтера умерла, рожая Амалию. Вот уже семнадцать лет, как Вильгельм вдовец. При дочери Вильгельм не стесняясь заявляет, что после смерти жены помолодел. Говорит о женщинах, причмокивая. Гаденько так.

Жду станцию, чтобы отправить письмо.

Когда же все это закончится…

ДНЕВНИК ВИКТОРА

9 СЕНТЯБРЯ 1941

Нет больше сил!

Разве не потерял я самое дорогое – тех, кого любил, ради кого жил. Бабушка, Клара… Самые важные женщины в моей жизни. Один.

Совершенно один! Тоскливо на душе. Полутемная комната кричит об одиночестве. Пишу на коленях, лампа бросает на тетрадь тени.

Отец на днях уходит на фронт – пусть уходит. Без него будет спокойнее. Разве я не замечаю, с какой издевкой он говорит про университет? “Поступил… Тяжело, должно быть, пришлось. Конкурс большой. Все парни в добровольцы, а наш Виктор в институты…”

По возвращении в Энгельс меня ждало письмо Клары от 31 августа.

Жду, когда она напишет с нового местопребывания, и сразу в путь. Переселенцы, говорят, добираются долго. Иногда неделями.

ДНЕВНИК КЛАРЫ

9 СЕНТЯБРЯ 1941

Мясо, толком не просоленное, начало подгнивать. Смрад!

С самого начала пути на лице Вагнера печать скорби. Целыми днями сидит в углу, трагически склонив голову. Слишком хорошо воспитанный, слишком культурный, совершенно не приспособленный к жизни.

Как-то сказал Шталю:

– Помереть бы прежде, чем доберемся.

Да разве Рихтер позволит ему помереть? Не дает пострадать бедному Вагнеру. Рассказывает о своих многочисленных любовных похождениях. А может, сочиняет Рихтер?

– Да-да, ради женщины хоть под поезд… – вяло отвечает Вагнер. Кажется, ему совсем нет дела до женского пола. По словам Ирмы, Вагнер – вечный холостяк. Никто никогда не видел его с женщиной.

– Да зачем под поезд? Ты что, Анна Каренина? Вон баб сколько! – возмущается Рихтер.

Дорога измотала. Еще чуть-чуть потерпеть надо. Путь мы держим на север Казахстана, это уже можно сказать с определенной долей уверенности. Будем на месте через несколько дней, если в пути не случится чего.

Да и не будут же нас месяц в вагоне держать, в самом деле! Это же кормить надо, да и болезни какие начнутся. На наш эшелон выделили одного врача. Вчера Шталь вдруг упал. Подняли, уложили, кипятком напоили. Случись что серьезное, на врача надеяться не стоит.

ДНЕВНИК КЛАРЫ

10 СЕНТЯБРЯ 1941

Утром у Татьяны начались схватки. Она просила ребенка подождать, но малыш спешил появиться на свет.

Шталь велел обеспечить все возможные условия. Отгородили угол, спрятали Татьяну и повитуху за одеялами. На Филиппе не было лица. Давид понял, что отцу не до расспросов, сидел тихо. Все говорили шепотом. Доносились стоны Татьяны. Поезд ехал медленно, все замерли в ожидании.

Ближе к обеду стоны сменились криками. Давид закрыл уши. Внучки Шталя плакали, не понимая, что происходит.

И вот ближе к обеду раздался крик. Филипп встал и направился к Татьяне. Ирма держала на руках крошечное существо. Красное, сморщенное.

– Девочка здоровая. С матерью все в порядке.

Раздалось дружное “ура!”.

Все приветствовали новую жизнь.

ДНЕВНИК КЛАРЫ

11 СЕНТЯБРЯ 1941

В обед Татьяна родила, а к ночи у нее начался жар. Она не приходит в себя, бредит.

Малышка кричит от голода. Стоим на станции, Филипп бегает в поисках врача.

Солдат Дмитрий уже несколько раз крикнул:

– Кто не вернулся, пусть возвращается. Поезд скоро тронется.

Дмитрий о нас беспокоится. Казалось бы, какое ему дело до нас, ссыльных немцев? А он видит своей задачей довезти нас всех до места без потерь. Вот, скажем, прибыли на станцию. Нам обещано горячее питание. А говорят: продуктов нет, не выделили. Так Дмитрий пошел выяснять, кто главный, кто отвечает за питание ссыльных. Через несколько часов организовали нам горячее. Уж как продукты нашли, мне неведомо, но нашли ведь.

Вчера весь день малышка была у меня на руках. Не знаю, как так вышло. Ирма дала подержать, и вот весь день девочка со мной. Ирма закрутила в тряпочку кусочек хлеба. С такой соской малышка провела весь день. Татьяна не может ее кормить.

– Нужно молоко, – сказала Ирма.

Попросила Шталя раздобыть на станции молока. Он замялся:

– Дмитрий сказал, скоро трогаемся. Да и разве мне дадут?

– Аркадий Германович, да разве вам могут не дать? Обменяйте. Отдайте им платок мой. Или что угодно из сундука нашего. Девочка с голоду помрет.

– А налью во что?

– Да что вы, в самом деле? Сколько посуды взяли.

Шталь стоял у вагона, переминался с ноги на ногу. Я услышала, как Дмитрий сказал:

– Стойте здесь.

Взял бидон и побежал.

Вернулся с молоком. Женщины налетели:

– Так молока много для такой малютки. Отлей нам чуток.

А я вцепилась в бидон, как волчица.

– Это для девочки. Когда в следующий раз удастся молоко достать.

С горем пополам накормили малютку.

Филипп так и не смог найти врача. Вернулся в вагон, упал к ногам