Архонт росский - Александр Владимирович Мазин

Сверху — еще одна дверь. Открытая, что не могло не радовать. За ней — человек двадцать стражников. Старший действительно ибер, в чем Сергей не сомневался, услыхав характерный акцент. Выходцев из кавказских провинций в армии Византии полно, и бойцы они отменные. Сергей видел их работу в прошлой жизни. Впечатлило.

— В мешках что?

Сергей уставился на декарха фирменным взглядом воеводы. Теперь это получалось намного легче, чем пару лет назад. Дождавшись, когда достойный представитель южнокавказского этноса отведет глаза, сообщил:

— Это подарки. Не тебе.

Окончательно отказаться от идеи досмотра декарха убедили державшие мешки нурманы, лица которых так и лучились желанием кого-нибудь порешить.

Если у иберов в Константинополе репутация отличных воинов, то северян-варангов в столице знают как кровожадных головорезов. Притом невероятно жадных. И самых высокооплачиваемых из этерии, а потому самых преданных. Именно из-за подобной репутации их и держат в императорской страже. Причем — с привычным северянам оружием. Так что от гвардии василевса гвардия Сергея отличалась только отсутствием значков и плащей. И несколько более качественным вооружением. Нет, задираться с такими красавцами городская и крепостная стража рискнет только при значительном численном перевесе. И то не факт.

— Веди наверх, — велел Сергей декарху.

Через пять минут, пройдя узкими коридорами башни, они вышли на площадку последней стены, откуда открывался замечательный вид на сам Константинополь, его предместья, пролив Золотой Рог, оба берега Боспора и, разумеется, обширный лагерь русов. Сергей не без ностальгии глядел на тесно прижавшиеся друг к другу крыши, прорезанные узкими щелями улиц, овал ипподрома с «разделительной линией», украшенной статуями и колоннами, императорский дворец с сияющей на солнце крышей, на купола Святой Софии, на тридцатипятиметровую порфировую колонну Константина Великого посреди круглой площади-форума того же имени с конной статуей первого византийского императора на вершине…

Дворцы, церкви, башни, колоннады, колоссальный мост через пролив…

Кесарьград. Царский город. Царьград.

— Я здесь от патрикия Николая, — сказал подошедший к Сергею прилично одетый ромей, продемонстрировав перстенек с гербом, который Сергей уже видел на перстне патрикия Николая. — Спускайся… — поглядел на сопровождавший Сергея отряд и поправился: — Спускайтесь. Я вас провожу к дому господина.

Мощеные мостовые, портики, множество людей, повозки, носилки, вечная сутолока…

Сопровождающие Сергея бойцы активно вертели головами, несмотря на полцентнера дополнительного веса за спиной. Почти все ходили с Сергеем к франкам, где тоже кое-какая имперская архитектура имелась, но в сравнении с Константинополем тот же Руан — просто деревня с частоколом вокруг.

Трани мимоходом подставил ладонь под струйку воды, льющуюся из клюва каменной птички-фонтанчика. Удовлетворенно кивнул. Пить можно.

От двух десятков вооруженных варваров римский народ шарахался. Заранее. Не дожидаясь, пока путь расчистит пара здоровяков — слуг из дома Пиперата, вышагивающих впереди.

Возы тоже поспешно сворачивали к краю улицы, один даже в сточную канаву съехал.

Пару раз навстречу попались аристократы — носилки с занавешенными окнами, с которыми просто разминулись, и кавалькада из дюжины всадников. Главный, судя по всему патрикий, придержал коня, с интересом глядя на странного иноземца, сопровождаемого огромными северянами. Сергей приветствовал его взмахом руки: равный — равного. Аристократ после секундной заминки ответил тем же.

В воздухе смешивались запахи еды и нечистот. Из открытых дверей храма пахнуло ладаном. Сергей подавил рефлекс: осенить себя крестным знамением. Неуместный жест для варяга. Главное, свои-то как удивятся. Хотя… Пусть привыкают. Сергей перекрестился. Здесь ему снова предстоит стать христианином. Официально.

— Вот скромный дом моего господина! — торжественно сообщил проводник.

Пришли.

— Убийца, отдай свой мешок Хрейну, — распорядился Сергей по-нурмански. — Будешь моим кентархом, сотником то есть.

Дом, да. Скромный. Трехэтажная громадина с портиком, колоннами, статуями и прочими атрибутами.

У Сергея в прошлой жизни тоже был похожий, только на набережной. «Нет, все же мой был попроще», — решил он, когда вошли внутрь, миновали пару залов и оказались в уютном зеленом дворе с приличных размеров бассейном, посреди которого две каменные обнаженные красотки обливали друг друга водой из кувшинов.

Патрикий Пиперат ждал.

Обнимать не стал.

Даже руки не протянул. Ограничился формальным приветствием: равный равному. И на том спасибо.

Грозную свиту Сергея патрикий принял, мягко говоря, без восторга. Полагал, наверное, что росс возьмет с собой пару человек. А тут две декурии. Возмущаться, однако, не стал. Политик. Только уточнил:

— Кто-нибудь из них говорит по-ромейски, архонт Сергий?

По знаку Сергея Лука сделал шаг вперед.

— Разместишь их в левом крыле, — велел патрикий слуге. — Там, где гостевые для младших.

— Лука, проконтролируй, — сказал Сергей Ореусу по-ромейски. И, патрикию: — Лука Ореус — мой декарх. А вот кентарх. Дёрруд, сын Сигтрюгга, по прозвищу Убийца, — слово «берсерков» Сергей опустил, поскольку не знал ромейского аналога. — К сожалению, он не говорит на имперском.

— Привет тебе, Лука, — уронил Пиперат. И, Сергею: — Любой из твоих людей украсил бы этерию. Но этот, — кивок на Дёрруда, — и впрямь Убийца. Взглянешь ему в глаза, и сразу рука к спате[2] тянется.

— Зря тянется, — усмехнулся Сергей. — Он убивает быстрее, чем я делаю глоток вина. Кстати о вине…

— Прости, забыл долг хозяина, — без малейшего раскаяния повинился патрикий. — Пойдем, тебе подготовили комнату на втором этаже с видом на сад. Твоему кентарху мой домоправитель тоже что-нибудь подыщет. — И не без гордости: — У меня просторный дом. Следуй за мной.

Дом действительно оказался просторным. И гостеприимным.

Покои из трех комнат. Легкий перекус, вино, бронзовая ванна с ароматизированной цветочными лепестками водой, смена белья рядом.

— Вечером я собираю друзей, — сообщил патрикий. — Близких друзей. Не сочти за труд: надень эту прекрасную броню, — патрикий постучал согнутым пальцем по кольчуге. — Я пришлю слугу, чтобы начистил и умаслил и твою, и твоего кентарха.

— Хочешь показать варваров-россов во всей красе? — усмехнулся Сергей.

— Ты против?

— Ничуть.

— Тогда отдыхай пока. О твоих людях позаботятся.

И ушел.

А поговорить?

* * *

Торжественный обед. Ножки стола, наверное, гнутся от нагрузки — столько на нем яств. Вино в высокие кубки-диатреты[3] наливают слуги. Перед Сергеем поставили два. Оба — с красным. На одном бокале написано на латыни: «цени мгновение», на втором по-ромейски[4]: «жизнь прекрасна, и красота ее внутри меня».

Тот, который «цени мгновение», Сергей забраковал. Пригубил, поморщился и велел заменить. Такое вино не в драгоценный кубок наливать, а в глиняную чашку. А когда слуга поинтересовался, какое именно вино желает