Дельта чувств - Виктор Иванович Миронов

чело Эшмуна». Он же и в образе Хора – единственного живого проявления после смерти, он входит в лоно Великой Супруги и зачинает первенца сына – Милька. Он – «Господин Каждым Своим Членом» – это тебе понятно? Он – Солнце и имя ему – Эшмун-Мелькарт. Это удовлетворяет твоё условие Величества или, быть может, не совсем?

– В темноте адетона он делается быком?

– Он священ в своём животном, а животное в нём: так же, как и Мот священен во льве, а лев священен в идее смерти. Нет ничего благочестивее, чем единство человека и животного в жертве. Размышляя о жертве, прими в соображение Бога. Жертвы взаимно уничтожаются в нём, они становятся друг в друге на место другого. Вот почему, над ямой, Мелькарт оказывается жертвенным быком, изрыгающим душу-кровь в темноту темницы Великой Супруги.

– Стало быть я Бог, впитавший часть души Эшмуна? Я Величество?

– И Эшмуна. Вы стали подлинным богом – Величеством Мелькарта и равным себе, то есть слились с ним полностью. Смерть всё видоизменяет, но смерть становится жизнью, выйдя из лона ямы!

– Да, таково и моё твёрдое убеждение, и убеждение всех жителей страны, они потому и любят меня горячо, и так дружно.

– Они посвятились этим убеждением в тяжкой борьбе, и будут терпеть невзгоды ради Вас.

– И народ добьётся, чтобы я утвердился во власти и обрёл вечную жизнь.

– Мне нравятся твои слова, и сыны Эрифеи разделяют это мнение, поскольку каждый желает стать после смерти Эшмуном, как на первых порах один лишь царь, и, они добьются, чтобы они утвердились.

Жрецы Солнца, слушая первопророка Эшмуна, хмурились, ведь у них средоточие мира вовсе не Эшмун, а твёрдая надежда и вера Мелькарта, единая у всех, кто живёт у потока Босфора. Этот бог, в равномерном чередовании времён, умирал и воскресал снова и снова. Он Смертью спускался в преисподнюю ямы, а затем живым опять вырывался наверх. По весне – в назначенный час – поток выходит, растёт, набухает, разливается, множится и становится зачинателем жизни, родоначальником благ и владыкой хлебов.

– Я не премину народ отблагодарить. Я знаю, как и сделаю для него то, что и хотел делать. А теперь, Батбаал, я назову тебе своё имя!

– Сделай это, но я ничего у тебя не допытывался, потому что я осторожен, и мне лучше вовсе не знать твоих обстоятельств, чтобы не запутаться в них ненароком: лучше, пожалуй, не делай этого.

– Такая опасность ни мне, ни тебе не грозит, но ведь должен ты, должен знать, имя человека, передавая его Астерию.

– Ну, так, как же тебя зовут?

– Мильтиад сын Магона.

Они несколько минут молчали и видели друг друга – в этот миг – смутными тенями.

– Хорошо, Мильтиад, – сказал через некоторое время пророк Эшмуна. – Ты назвал мне своё истинное имя. А теперь омойся от бычьей души-крови, ибо Солнце должно трогаться дальше.

«Прощай мир, – подумал мальчик. – Пусть предстоящая ночь ласково убаюкает меня в своих объятиях и пусть голова моя почиёт у неё на груди, как моя детская головка покоилась у материнского сердца!»

Лунное бдение – 3

Кто ищет добро, тот ищет благоволения. Кто ищет зло, к тому оно и придёт. Надеющийся на богатство падёт. Благо ищущие, как листья, будут зеленеть. Расстраивающий дом получит ветер, а глупый будет рабом. Плод – древо жизни, оно привлекает души. Так воздается тем, кто паче нечестивому. Притчи ТинниТ.

В 671243 лето от Сотворения Мира в Звездном Храме. У Тейи Ань Нетери колебания. Знала ли она обо всем происходящем? Безусловно знала, ибо активно выискивала интересовавшие её новости. В Мосул Кале у неё оставались сеть агентов. Основной проблемой, которая решалась в Мосул Кале, была варяжья гвардия. Народы континента тасовались, тартессии переселяли на берега Волги, а варяги двигались на юг. Тысячи людей, назавтра оказывались в другом крае. Действия вассальных правителей чрезвычайно занимали ум Ань Ти, фактического повелителя.

– Все мои планы вдруг ограничились пределами моего большого города. Я будто ушла на покой. Я занята сегодня лишь моей семьей, моим одиночеством, моим домом. А между тем «столица» моя кишит подозрительными лицами. Теперь город будет походить на большой двор казармы.

Все, кто был как-то связаны с Ань Ти Нетери, получали или ждали от неё милостей. Исчезали самые подозрительные лица, неизвестно, зачем здесь оказавшиеся. Чем же была вызвана эта скрытая деятельность отторгаемой миром властелина? Что томило необузданную натуру. Тщеславие? Обида? Жажда реванша или гнев стареющей женщины? Выступая через несколько дней на лобном месте рынка, она как бы мимоходом обронила:

«Я не увижу никакого величия в том, чтобы завершить свою жизнь, как потерявшая всё состояние».

Многозначительное заявление! И нельзя сказать, чтобы оно осталось незамеченным. Противники Исиды всё еще боялись её, а потому ко всякому слову повергаемой по-прежнему внимательно прислушивались.

Щит, прибитый к вратам должен был напоминать и защищать, но он вдруг пропал:

– Я решила уезжать. Союзники не верны мне обязательствами, поэтому я могу отозвать себя, но пока что условно. Зная, какое недовольство вызывают принятые мною меры, я могу объяснить моим гвардейцам, каковы причины, побуждают меня отозвать себя в Пан Ти Капую, и посмотрим, сумеют ли враги вырвать у меня из сердца моих старых варяг.

Алорку удалось потушить эту её внезапную вспышку. Но тем не менее, она пригрозила:

– Ну что ж, я, пожалуй, останусь верна своему обещанию, но, если у меня появятся новые основания для жалоб, я буду считать себя свободной от всего, что пообещала. Враги, что меня окружают, движимы лишь страстями или ненавистью. Они вызовут лишь отторжение и погубят себя. Тракиев считают легкомысленными, но они ничего не забывают. Страна нуждается в том, чтобы ею управляла твердая рука.

Сильная рука была одна, и потому Ань Ти Нетери логично заключила свой монолог:

«Сейчас все устали и хотят мира любой ценой. Через год всем станет стыдно, что уступили не сражаясь. И тогда колеблющиеся перебегут в мой лагерь».

Прошло две недели. Конкретных планов у неё не могло возникнуть, мысль о том, что ещё не всё потеряно, что еще всё можно сохранить, будоражила её ум, о чём она и высказывалась с присущей ему афористичностью:

– Опасна, пока жива.

Ань Ти Нетери успокоилась, полагая, что обратный ход истории невозможен. Алорк, писарь, предупредил её:

– Кийя опасна всегда – бездействует она или нет. Память о славе и удивительной судьбе по-прежнему жива на