Дельта чувств - Виктор Иванович Миронов

– Будет, будет тебе, – мягко утешил череп Алорк. – Я рад твоему благоразумию. И сердце болит за то, что с тобой произошло. После разговора я помещу тебя в уютную комнатку прямо здесь в моей комнате.

Тейя какое-то время молчала; все её силы уходили на то, чтобы смирять себя. Она сидела с закрытыми глазами в кресле и по-собачьи часто дышала, превозмогая страдания старости. Она стара, жить ей осталось от силы несколько лет, а то и вовсе месяцев.

– Вы двое? – Тейя не смогла сдержать смешка. – Вы оба мне служите. Во всяком случае, теперь. Но ты Алорк тратишь время зря. Кроме того, мне жаль костлявую твою соглядайшу…

Уголки губ Тейи чуть приподнялись в улыбке блаженной усталости, тело её обмякло.

666544 лето от Сотворения Мира в Звездном Храме. Но вернемся в Акра Левке. Городу на белом холме и посмотрим, с чего он начинался; посмотрим, к чему он пришел. Постарайтесь отыскать среди перепутанного скопища домов, покрывавших холм, бугор высотой приличной высоты. Бел Город – это очерченная стеной деревня, основанная Гай Мельгардом в 1157 году. Днестровский лиман – это озёрный кратер. За южной возвышенностью города лежала широкая ложбина: здесь была еловая роща. Сегодня мы не найдем родник, который некогда орошал эту рощу, а между тем он был широк и полноводен.

На холме в 6664 лето Гай Мельгард провел круговую линию.

– Мой город будет зваться Белая Холка, сказал он, а вот стены, что окружат его.

– Хороши будут стены! – сказала ему Тейя, перепрыгнув через начертанную черту.

Гай Мельгард пропахал плугом борозду вокруг своего будущего города. Затем Гет Бел Ра Амон пересчитал свою армию. Вокруг него было двадцать тысяч инфантериев и три тысячи всадников. Это его защитный пояс.

А построенные стены являлись священным пределом, неприступной границей, которую может расширить только тот, кто завоюет край и обустроит на нём тракию. За этой границей простиралась священная земля, которую нужно было возделывать и застраивать. Но то, что являлось поясом свободным, превратилось в удушающий ошейник. По мере того, как Гай Мельгард завоёвывал Исизу Панию, Исиза Пания завоёвывала его самого. По мере того, как он заполнял этот мир, этот мир заполнял его самого. Но Гай Мельгард больше тянулся к купеческим деньгам, он требовал идти к Дунаю, и говорил, что в дельте всё принадлежит ему. Итак, ему оставалось только захватить дельту Дуная, и он станет хозяином большого озера и чудесного естественного водоема именуемой дельтой, в которое глядело величественное, могучее, непобедимое. Благодаря озеру и дельты, по прошествии девяти лет он проникнет на юг: везде и повсюду.

Глава – 12

Сын радует отца, дочь радость для матери. Стяжания нечестивых исторгни. Ленивая рука делает бедным, а рука прилежная обогащает. Собирающий разумен, а спящий во время жатвы беспутен. Уста заградят насилие. Глупый устами преткнется. Притчи Тин_ниТ.

И так Мильтиад сын Магона стал «Человек из золота». Таким выражением народ обозначил то, что произошло с Мильком, когда после рождения он вместе со Сладчайшей Супругой совершил на барке «Владычица звёзд» путешествие ко дворцу смерти. Здесь «Человек из золота» получит жильё и всё, что ему будет угодно, и обряд введения в должность. Торжественным будет выезд двора в окружение кабиров и глашатаев, кричавших: «Поберегись!», «Великое Солнце!» – чтобы народ знал, что происходит, и кто это сидит в колеснице. Народ будет глядеть и понимать, что царь следует во дворец Мота, на что у него имелись все уже основания. А так как с подобными возвышеньями и назначеньями связывалась и идея новой эры и лучшей жизни, люди Красной Земли ликовали у обочин священной тропы – крёстного хода, ведущего к храму. Они кричали: «Солнце! Солнце!» и «Велик Мелькарт!». Кричали потому, что возносившийся был красив и молод. Необходимо отметить, что из всех его имён, это имя, особенно привилось и, по всей земле его называли «Мелькартом», когда говорили о нём, и, когда говорили с ним. Этот великолепный выезд, с процессией красноголовых и белоголовых скопцов, в сопровождении фалофоров, направится с восточного берега острова на запад. В обители жнеца намечалось неизменно чудесное превращение, и от того неотразимое для взора, и для сердца. Предстояло празднество озлащения.

Храм Мелькарта

Через позолоченную, широко открытую дверь, царь вышел на палату поставца и, воздев руки, обратил лицо по очереди к четырём странам горизонта. Раздался звук трубы, кто находился в зале пал ниц. Слёзы подступали к глазам Милька, губы его дрогнули, но мальчик сдержал себя и молча опустил голову. Не подобало, чтобы слуги видели волнение на лице столь могучего повелителя.

– Не соблаговолит ли благочестивый Мильк принять знаки почитания от царицы-матери? – спросил Батбаал.

– Принять знаки почитания от моей матери? – переспросил в волнении Мильк, и чтобы заставить себя успокоиться, добавил с принуждённой улыбкой. – Может быть, первопророк повторит мне эти прекрасные слова о матери.

– Помни, что она родила тебя и вскормила. Если же ты забудешь об этом, мать возденет руки свои к Отцу, и он услышит её жалобу. Мать Исида носила тебя под сердцем, как тяжёлое бремя и родила по истечении срока. Потом носила на спине и кормила своей грудью.

Царь-солнце глубоко вздохнул и сказал уже спокойнее:

– Не подобает матери выходить ко мне, лучше я пойду к ней.

И прошёл он через анфиладу палаты, выложенной камнем и драгоценным деревом – кедром. За ним шла свита из иерофантов. У трона он сделал знак, чтобы его оставили одного, и переступил три пред тронные ступени. На троне сидела мать и супруга – Ханна. Она была в прекрасном платье цвета тьмы, голову венчал серебренный головной убор Звезды. Почтенная мать бога склонилась, чтобы пасть к его ногам, но Мильк бережно поднял её и сказал:

– Если Ты, Мать, склонишься передо мной до земли, то мне сыну останется разве, что спуститься под землю.

Ханна прижала его голову к груди и зашептала:

– Пусть кровь Отца дарует тебе своё покровительство и благословение… О Аштарет! Я никогда не скупилась на жертвы, сегодня же я приношу самую большую… Отдаю моего дорогого сына… Да, станешь ты – отпрыск пены – безраздельно Солнцем и пусть твоя слава и твоё могущество умножит достояние.

Мильк, обняв и несколько раз поцеловав Ханну, усадил её на трон и сам сел рядом на широкое седалище.

– Оставил ли Отец какие-нибудь распоряжения? – спросила Ханна пророка.

– Господин просил помнить, что Мильк – Смерть и