Серенада для Нади. Забытая трагедия Второй мировой - Омер Зюльфю Ливанели

Я потянулась к ноутбуку на рабочем столе, открыла поисковик и ввела имя «Скурла». И опять то же самое: система выдала множество разных Скурл, в которых невозможно было разобраться. Тогда я ввела «Скурла Гитлер», и в самом деле вышли статьи, подтверждающие существование такого человека. Большинство из них было, конечно же, на английском.

Я поспешно сохранила сведения и начала изучать связь музыки и математики. Здесь меня также накрыло лавиной информации. Я добавила в список того, что было необходимо прочитать, пункты «ряд Фибоначчи и музыка», «число пи и музыка». Выходит, Скурла существовал, а с помощью музыки можно было составлять различные шифры.

Пока я занималась поисками, мне принесли почту. Я не стала открывать все конверты, только просмотрела. Ничего важного не было.

Тут зазвонил рабочий телефон. На другом конце провода оказалась молодая стажерка Гизем, которая недавно начала работать в администрации:

– Вам звонят из российского консульства, соединяю.

Я удивилась, но не сильно.

– Майя-ханым, желаю вам доброго дня! – сказал мужчина со славянским акцентом.

– Добрый день!

– Позвольте представиться: Аркадий Васильевич, атташе по культуре Генерального консульства России.

– Слушаю вас.

– Если вы свободны, я бы желал нанести вам визит.

– А по какому случаю этот визит?

– Я желал бы побеседовать о вашем университете.

– Не связана ли тема беседы с профессором Максимилианом Вагнером, который у нас преподавал?

Я уже привыкла и даже могла немного пошутить.

В трубке повисла пауза. Очевидно, Аркадий Васильевич, не ожидая такого вопроса, смешался. Он заговорил по-русски, потом спохватился и перешел на турецкий:

– Больше про университет… С вашего позволения, я открою вам причину своего визита при личной встрече.

Аркадий Васильевич явно учился в Москве у пожилого тюрколога, так как говорил очень старомодно.

– Понедельник после обеда, в три, вам подойдет?

– Удобно, сударыня. Благодарю.

Он повесил трубку. Какой же важной персоной я вдруг стала.

Спустя час я спустилась вниз и стала ждать автомобиль. Керем с Ильясом уже должны были вот-вот приехать. Но я снова ошиблась, только через двадцать минут я села в подъехавшую к воротам машину.

Когда мы приехали в университетскую больницу, было десять минут шестого. Мы сразу поднялись на третий этаж в палату 344. Я постучала, по-турецки послышалось «войдите». Я вошла, профессор лежал в палате один.

– Профессор, какой у вас хороший, оказывается, турецкий.

– Да вот, импровизирую с несколькими словами, какие помню.

– Я привела к вам гостя, – сказала я и завела Керема.

Профессор чуть приподнялся в постели и пожал Керему руку.

– Это ваш сын, верно? Какой приятный сюрприз. Он знает английский? What’s your name?[66]

– Керем, – ответил сын.

Было видно, что он стесняется говорить по-английски. В школе язык преподавали хорошо, грамматику он знал неплохо, но, как многие турецкие школьники, робел, когда надо было поговорить с иностранцами. А поскольку он вообще не был разговорчив, то просто стоял и не знал, что сказать.

Профессор спросил, изучают ли они английский в школе.

– Yes![67]

На этом разговор сам собой сошел на нет.

– Как вы сегодня себя чувствуете?

– Очень хорошо. Ваша подруга доктор Филиз меня поставила на ноги. Можно сказать, мне даже лучше, чем раньше. Мне по этим трубкам переливали кровь, давали питание, витамины.

Он показал на подключенную к руке капельницу.

Он в самом деле выглядел лучше. И щеки порозовели.

– Так что завтра я отсюда выйду, – добавил он.

– Я заеду за вами, отвезем вас в отель. На какой день взять вам билет?

– Если будут еще билеты, я бы улетел в воскресенье.

– Хорошо, я позвоню в авиакомпанию.

Мы замолчали и переглянулись, профессор тепло улыбнулся. Я развернулась к Керему:

– Попрощайся с профессором, мы уходим.

Керем пожал Вагнеру руку, еле слышно сказал “Bye bye!”[68] Я была рада, что он не сказал «ладно, бай!». Но что-то было не то: Керем не отпускал руку профессора и топтался на месте, словно хотел что-то сказать.

– Керем, пойдем! – сказала я.

И вдруг он спросил профессора по-турецки:

– Вы агент?

Я оторопела, меня бросило в жар. Я, наверное, стала красной, как помидор.

– Профессор, – заторопилась я, – Керем с вами попрощался.

Вагнер рассмеялся:

– Я понял это слово. Не смущайтесь, он имеет право спросить.

Затем он ответил Керему по-турецки, растягивая звуки: «Нет!»

Я схватила Керема за руку и потащила из палаты. Его бестактность меня сильно рассердила, однако я ничего не сказала, не хотела снова портить отношения, наладившиеся в последние дни. Все-таки Керем – мой сын и гораздо важнее профессора.

Мы проходили мимо сестринского пункта. Зазвонил телефон, и снявшая трубку медсестра поспешно замахала мне рукой:

– Профессор забыл вам что-то сказать, он вас зовет.

Удивившись, я вернулась обратно в палату.

– Вы нашли мою скрипку? – спросил Вагнер.

Эх, я совершенно забыла.

– Я сейчас же этим займусь, ходжа, не беспокойтесь.

По дороге назад я объяснила Ильясу ситуацию.

– У тебя есть телефон Сулеймана?

– Да, есть.

– В мерседесе осталась скрипка профессора Вагнера. Ты можешь, пожалуйста, завтра ее забрать?

– Хорошо, заберу.

В машине я рассеянно глядела в окно, не находя ответов на свои вопросы, и смотрела на людей, спешащих домой. Автомобили выстроились цепочкой, их водители, нервничая, стояли в пробке, дыша выхлопами. Остановки были забиты людьми со скромным заработком, с надеждой ожидавшими свои автобусы, которые приходили уже переполненными. Измученные люди казались обиженными на жизнь и стояли, словно согнувшись под тяжким грузом.

Почему Вагнер так настойчиво спрашивал про скрипку? Она была ему дорога как память или… Или что? Связь музыки с математикой? Шифр?

Приехав домой, я разогрела еду из холодильника, накрыла на стол. Мы молча поели, затем разошлись по своим комнатам. Между нами снова возникло напряжение.

Я взяла ноутбук и сперва прочитала про Герберта Скурлу. В некоторых источниках его называли советником министра образования Третьего рейха, в других – специальным представителем. Не всему, что есть в интернете, можно верить. Но какой бы ни была его должность, было очевидно, что такой человек существовал и занимал в нацистской Германии важное положение.

На одном сайте я прочитала следующее:

Герберт Скурла родился в 1905 году в Котбусе[69]. В Берлине изучал право и экономику. В 1933 году вступил в НСДАП. В 30-х и 40-х годах работал в Германской службе академических обменов. С 1937 по 1939 год жил в Турции. Затем вступил в вермахт[70].

Биография Скурлы продолжалась дальше со многими подробностями, но самым удивительным было то, что видный член нацистской партии после войны не был осужден и спокойно продолжал жить в советской зоне оккупации.