Первая на возвращение. Аристократка в Советской России - Ирина Владимировна Скарятина

когда им сказали, что нужно поставлять государству зерно для городов, они запротестовали, и так как ситуация не всегда тактично разрешалась теми, кто это зерно у них забирал, возникла острая и сложная проблема, решение которой займёт определённое время. Что бы сделало ваше правительство, если бы по какой-то причине ваши города не могли получить хлеб и ваши фермеры отказывались им делиться? Для вас это тоже было бы не такой уж лёгкой задачей, не так ли?"

"Думаю, да, – ответил Вик, – хотя не сомневаюсь, что наш старый добрый американский здравый смысл в конце концов нашёл бы выход".

"Хочу проиллюстрировать, как кулаки иногда сопротивлялись властям: в одной маленькой деревне местный доктор заметил, что ненормально возросло число похорон. Эпидемий не случалось, деревенька была настолько здоровой, насколько наш доктор мог это обеспечить, и тяжёлые болезни были редки; тем не менее чуть ли не каждый день проходили похороны и длинные вереницы скорбящих следовали за катафалком. В итоге местный Совет решил расследовать все эти трагедии. Несколько недавно устроенных могил на непрестанно разраставшемся кладбище были вскрыты. И как вы думаете, что они там нашли? Зерно. Земледельцы избрали именно такой крайний способ укрывательства хлеба от властей и его накопления".

Удивительно, что, вернувшись в Америку, мы обнаружили, как подобное скрытное накопительство стало чем-то вроде мании и среди тамошних людей. С той лишь разницей, что на кладбищах прятали золото, а не зерно.

Мы приближались к Славянску – курорту, знаменитому своими грязевыми и солевыми ваннами, а также минеральной водой, которая издавна считалась необычайно целебной. Кроме большого санаторного центра, в окрестностях есть несколько соляных заводов, ведь этот район чрезвычайно богат большими соляными залежами, и однажды, когда я ещё была ребёнком, кто-то прислал мне в подарок очаровательную коллекцию игрушек из соли, которую я никогда не забуду.

Позже мы проехали Крамастрой, где располагаются железные рудники и огромные сталелитейные фабрики. Местность там пересечённая, и у подножия холмов земля кажется чёрной и плодородной, хотя выше можно ясно различить присутствие мела.

Константиновка – наша следующая остановка – выглядит как необъятная деревня с заводами. Одну сторону города занимает целый новый район жилых домов для рабочих, выстроенный аккуратными линиями и квадратами из серого камня.

Эта часть страны, несомненно, является гораздо более густонаселённой, чем Великороссия. Хутора с их белёными хатами и большими фруктовыми садами выглядят процветающими, жители смотрятся сытыми и добротно одетыми, и, по всей видимости, за домашним скотом осуществляется должный уход, так что всё производит впечатление благополучия и крепкой крестьянской культуры.

Мы едем через просторные бугристые равнины, зелёные летом, белые зимой, но безнадёжно неприглядные и бурые в это время года. Мы видим множество речушек, разбросанные тут и там по округе белые домики с красными крышами, широченные капустные грядки и мирно пасущиеся стада. А над всем этим простирается чистое голубое небо.

Состав то взбирается на холмы, то скатывается с них вниз. Мы останавливаемся в Дылеевке и Никитовке, где видим ещё больше новых фабрик и серокаменных жилых зданий. Большинство населённых пунктов соединено телефонными проводами. И постоянно навстречу идут поезда, гружённые углём из Донбасса. Вот тянется эшелон с двумя паровозами, составленный из пятидесяти цистерн с бакинских нефтепромыслов. А у ещё одного товарняка новенький локомотив с большой золотой звездой на груди.

"Вероятно, его построили ударники в свободное от работы время, – говорит товарищ Х., – и преподнесли партии в качестве подарка от трудящихся к нашему пятнадцатилетию".

"Вы хотите сказать, что они по доброй воле работали сверхурочно и безвозмездно, чтоб его построить?" – спрашиваю я.

"Вполне возможно. В этом году таких примеров было много".

Мы движемся всё дальше и дальше, то ползём, то мчимся, и непрерывно видим новые предприятия, новые поселения, огромные сталелитейные заводы, бескрайние склады древесины и товарные составы, везущие уголь.

Наконец мы въезжаем в Донбасс, который занимает площадь более двухсот тысяч квадратных километров и особенно богат углём, каменной солью, известняком, марганцем, ртутью и графитом. Как раз тут и находится крупнейший металлургический центр СССР, и даже мимолётный взгляд из окна поезда живо свидетельствует об этом.

"Мы реорганизовываем все старые отрасли промышленности и создаём новые потрясающими темпами, – говорит русский инженер, когда мы, глядя в окно, стоим рядом с ним в коридоре. – Повсюду возникают новые фабрики и шахты, новая социальная инфраструктура. В это вкладываются огромные средства, и притом успешно, потому что объём производства растёт с каждым годом".

Незадолго до нашей поездки через этот регион Спенсер Уильямс – секретарь Американо-русской торговой палаты – отправился в Донбасс для изучения условий труда в угольных шахтах. Его сопровождал Джеймс Э. Аббе – бывший фотограф "Нью-Йорк Таймс", сделавший фотографии, проиллюстрировавшие статью Уильямса. И вот что писал Уильямс в "Московских ежедневных новостях" от 10 – 11 ноября 1932-го года.

"После того как наша команда побеседовала с донбасскими антрацитовыми шахтёрами об условиях их труда, нам стало интересно узнать, как устроен их быт. Поначалу мы обратили своё внимание на жилищный вопрос, и именно тем, что касалось жилья, мы были удивлены сильнее, чем всем остальным, что увидели на Донбассе.

Никто не ждёт, что шахтёрские посёлки могут быть привлекательны. Эти слова вызывают в памяти картину унылых рядов грязных лачуг с неприбранными комнатами, не слишком изысканно покрытыми угольной пылью. Таких населённых пунктов на Донбассе всего несколько, и все они относятся к старой эпохе. Посёлки, созданные в последние годы, никак не соответствуют подобному представлению, и некоторые из них определённо симпатичны.

Одно из лучших мест, где можно наблюдать различие между старым и новым, – это шахты Должанки. Здесь на одной вершине холма стоит старая дореволюционная деревня – беспорядочное скопище одноэтажных хижин, не дающих рабочим в буквальном смысле ничего, кроме крыши над головой, в то время как на гребне следующего подъёма в степи стоит современный посёлок примерно из двух сотен зданий, то каменных, то кирпичных, расположенных вдоль распланированных улиц, на которых были предприняты реальные усилия, чтобы разбавить унылость степи, посадив деревья, кустарники и цветы. Отдельные дома по своему внешнему виду не уступили бы коттеджам любого типичного американского пригородного сообщества.

Выдающимися сооружениями в данном новом поселении являются большой рабочий клуб и техникум. Эти рудники когда-то были собственностью князя Юсупова, и старая деревня, постепенно пустеющая по мере возведения новых кварталов, была построена ещё в период его правления.

Дома здесь типичны для современных посёлков. Стандартная архитектура – каменное двухэтажное строение с четырьмя трёхкомнатными квартирами, оснащёнными кухней, электрическим освещением и центральным отоплением. Дома для неженатых рабочих вместо квартир разделены на отдельные