Наварин (Собрание сочинений) - Владимир Виленович Шигин

совершенно замолчать капитан-бея, направили правый борт на двухдечный фрегат Мокарем-бея и на другие суда, палившие в нас продольными выстрелами; в 4 час.40 мин. Лишились бизань-мачты; в 5 час. 20 мин. Заставили замолчать все суда, находившиеся в выстрелах наших, и прекратили огонь…» Линейный корабль «Генуя» положил свой якорь около второго турецкого линкора и дралась с ним. Точность огня и темп стрельбы у англичан был значительно выше, чем у их противника. Вскоре на турецком линкоре были сбиты все мачты. Он несколько раз загорался. Но туркам удавалось тушить пожары. Когда «Азия» перебила своему противнику якорные канаты, тот течением внезапно понесло прямо на «Геную».

– О, черт! Только этого нам еще не хватало! – выругался капитан Батурс. – Теперь придется крутиться, как голому под кипятком!

Развернувшись на шпринге, «Генуя» теперь была вынуждена драться на оба борта против двух линкоров.

«Альбион» во время Наваринского сражения

Что касается третьего английского линкора, то «Альбион» оказался в начале боя между еще одним турецким линкором и 60-пушечным фрегатом, встал там на якорь и начал бой по всем правилам военно-морского искусства. Уже после нескольких залпов англичане «полудюжиной выстрелов из пушек, заряженных тремя ядрами», почти перерезали этот фрегат пополам, после чего кинулись на абордаж. Но турки их опередили. Они зажгли свое судно сразу в нескольких местах, направив гибнущий фрегат на «Альбион». Англичан спасла на этот раз только выучка команды и расторопность капитана. Быстро обрубив якорные канаты, капитан Омманей успел отбуксировать шлюпками горящий фрегат на ветер, за какую-то минуту до того, как «вдруг огненный сей столб, подобно извержению. В дыму и пламени высоко поднялся на воздух, и хитрое человеческое творение в один момент исчезло со всеми на нем бывшими». Все это время «Альбион» продолжал драться с турецким линкором. Вскоре он разбил его до такой степени, что и этот турок прекратил сопротивление. Его команда, обрубив якорные канаты, съехала шлюпками на берег. Брошенный корабль пронесло мимо «Альбиона», потом мимо нашего «Азова» и выбросило на мель, где он и был сожжен на следующий день. Затем «Альбион» с помощью «Генуи» уничтожили еще один фрегат, который быстро выгорел и затонул.

Обратимся к официальной британской хронике Наваринского боя: "Французы соперничали в храбрости с прежними врагами своими, англичанами. Адмирал их остановился поперек носа египетского фрегата. Три французских корабля должны были занять пространство между своим флагманом и "Азиею", какие-то обстоятельства помешали им стать на настоящие места. "Сципион" бросил якорь, не дойдя до своего места, встретившись с брандером, шлюпки "Дармута" и "Роза" немедленно пришли на помощь и отбуксировали опасное судно. "Бреславль" прошел к верховью бухты и около русской эскадры принял деятельное участие в битве. "Сирена" зажгла своего противника и подверглась большой опасности при взрыве. Матрос с фрегата приплыл с концом к "Дармуту"; по концу передали кабельтов и "Сирена" была выведена из гибельного положения… Желания ввести судно ("Армиду") в самый пыл сражения, завлекло… до того, что фрегат занял невыгодную позицию. "Роз" капитан Дэвис, немедленно пришел к нему на помощь.

* * *

Блестяще сражался и линейный корабль "Александр Невский". Высеченная из дерева фигура грозного князя, выхватывающего из ножен меч, словно увлекала за собой офицеров и матросов.

– Преподобный Александр устроил супостату побоище Ледовое, нам же потомкам его предстоит преумножить дело его погромом Средиземноморским! – объявил подчиненным перед боем командир "Невского" капитан 1 ранга Богданович.

В бой все шли с желанием. Корабль удачно проскочил в бухту и вовремя занял предписанное в линии место.

«Александр Невский» пришел в указанное ему место в 15.45. Став между «Иезекиилем» и французским фрегатом «Армида» он открыл огонь правым бортом сразу по двум 60-пушечным фрегатам, один из которых одновременно дрался с французами.

Турки были опытны и храбры, а потому сопротивлялись отчаянно. И все же им пришлось уступить в этом кровавом споре. Над фрегатами выкинули белый флаг. Один из них сдался «Армиде», второй «Невскому».

– Пушкам дробь! – скомандовал Богданович. – Призовую команду в шлюпку! Спустя полчаса перед каперангом положили изорванный турецкий флаг фрегата «Кейван-Бахри».

– Повесить над офицерским столом в кают-компании, как достойный трофей!

– распорядился командир.

Так и провисел трофейный флаг в кают-компании "Невского" до возвращения корабля в Кронштадт. Тогда же по распоряжению Николая 1 он был преподнесен в дар Морскому корпусу. В рескрипте в связи с этим говорилось: "Дабы вид сего флага, напоминал подвиг 7-го линейного экипажа, вынуждал в младших питомцах желание подражать храбрым деяниям на том же поприще совершаемым и ожидаемых от них юных сынов любезного Отечества".

Вскоре на «Невский» перевезли и пятьсот пленных турок во главе со старшим офицером. На самом деле, как выяснилось, природных турок было среди них меньше половины. Остальные де являлись арабами, греками армянами, евреями и итальянцами.

– Где ваш капитан? – спросил турецкого офицера через толмача Богданович. – Он погиб?

– Нет! – равнодушно пожал плечами турок. – Я его застрелил!

– Как застрелили!!? – поразился Богданович. – Неужели ваш капитан оказался трусом?

– Наоборот! – поправил на голове закопченную дымом феску турок. – Он пошел в крюйт-камеру, чтобы взорвать судно со всеми людьми! По моему мнению, это было уже совсем ни к чему, а потому пришлось его застрелить. Историк пишет: «Турки защищались с остервенением до последней возможности и вообще предпочитали смерть плену. Непоколебимая их решимость и твердое постоянство не ослабевали и при самом опасном положении. Очевидцы рассказывают, что на горевших кораблях турки, с отчаяния, закалывали себя кинжалами, другие, не умея плавать, взяв в руки ядро, стремглав бросались из пламени в воду и топили себя… Часть экипажа одного из потонувших в продолжении в продолжении сражения фрегатов, собравшись на корме, сидела на борту и спокойно ожидала последней минуты. Когда же фрегат пошел ко дну носом и уже быстро начал погружаться, мужественные сии люди, сотворя молитву… с плачевным кличем: «Алла! Алла!» исчезли в бездне».

В тот знаменитый день не отставал в доблести "Азову" с "Невским" и линейный корабль "Иезекииль". Почти в самые первые минуты боя был ранен картечью в бок командир "Иезекииля" Иосиф Свинкин. Рана была тяжелой. К Свинкину подскочили, было, санитары, чтоб отнести его в лазарет, но ветеран многих баталий их отстранил, стоя на коленях:

– Бегите, детушки, поищите, кто побитей меня есть, а я уж по-стариковски как-нибудь перемогусь!

Так на коленях, держась рукою за натянутый канат, Свинкин простоял без малого четыре долгих часа до окончания сражения. И только, когда прогремели последние залпы, седой моряк позволил снести себя вниз, передав команду первому лейтенанту. «Подобно рыцарю святославовых времен на открытом месте своего корабля (он) стал на колени… и