Тритогенея Демокрита - Анатолий Иванович Домбровский

человека дороже дружбы всех неразумных. Не стоило бы мне и жить, не будь у меня такого истинного друга. Легко найти друга в счастье, в несчастье же — в высшей степени трудно, Гиппократ. Не знаю, как и благодарить тебя за твой приезд.

— Достаточно тех слов, Демокрит, которые ты уже сказал. Я не перебивал тебя, мне было приятно слушать, хотя я, конечно, должен был бы остановить тебя: гордому человеку, каким ты являешься, трудно опускаться на колени даже перед своим лучшим другом… — Гиппократ обнял одной рукой Демокрита за плечи, заглянул ему в лицо, спросил: — Ты здоров?

— Я здоров, — ответил Демокрит.

— И я вижу, что ты здоров. — Он задумался, потер пальцами лоб, вздохнул. — Я получил, как ты догадываешься, послание Фавбория, в котором он рассказал мне о бедах, которые тебе грозят. Фавборий предоставил в мое распоряжение самый быстрый корабль и самых лучших матросов.

— Фавборий — славный человек и верный друг.

— Я знаю также теперь все со слов верховного жреца, который при упоминании твоего имени бледнеет, при словах о тебе — брызжет слюной. Я знаю также, что твой брат Дамаст, который подарил тебе эту жалкую усадьбу, очень хочет, чтобы тебя объявили сумасшедшим — тогда ему достанется и эта усадьба и то золото, которым ты так глупо похвалялся на рыночной площади.

— Ты много знаешь, — сказал Демокрит.

— Я встретил в городе поэта Диагора, который похитил твою рабыню, умершую затем в Афинах, — доставил, одним словом, тебе много бед, хотя ты выкупил его из рабства, дал ему свободу и излечил от язв, разъедавших ему лицо. Он говорит, что ты простил его.

— Да, — сказал Демокрит.

— Фавборий заработал много золота, скупив оливковое масло в Абдерах и продав его, когда цена на него из-за ожидаемого неурожая на оливки выросла в несколько раз. Он узнал о предстоящем неурожае задолго до того, как на оливках появились цветочные почки. Это было твое предсказание, хотя и не для него предназначенное. Ты высказал его многим людям.

— Да, Гиппократ. Бедным людям.

— Это делает честь твоей прозорливости и не делает чести Фавборию, хотя он и отдал золото тебе. Я слышал, что ты намерен вернуть золото бывшим владельцам масла.

— Да, Гиппократ.

— Ты знал, с какой целью тебя позвал для беседы верховный жрец, но ты не старался защитить себя: всеми своими ответами на вопросы жреца ты лишь усугубил свое и без того незавидное положение. Писцы записали твою беседу с верховным жрецом, я прочел эту запись с разрешения верховного жреца.

— Я не догадывался, что за ширмой сидят писцы, — сказал Демокрит.

— Фавборий предложил тебе свой лучший корабль, — продолжал Гиппократ, — советовал тебе покинуть Абдеры, будучи не без оснований уверенным в том, что тебя либо объявят сумасшедшим, либо приговорят к смертной казни за безбожие. Ученики покойного Протагора составили донос, в котором доказывают, что ты отвергаешь отечественных богов, хотя, насколько мне известно, сам Протагор, их учитель и твой ученик, тоже плохо относился к богам.

— Протагор утверждал, что о богах нельзя сказать, существуют они или не существуют, так как никто их не видел, хотя многие верят в их существование.

— Чем ты так разозлил учеников Протагора, этих зеленых юнцов?

Демокрит пожал плечами.

— Ты ничего не посеял на земле, которая принадлежит тебе, Демокрит, хотя знаешь, что, по законам твоего полиса, это преступление.

— Я был занят другими делами, — сказал Демокрит. — Я торопился закончить свое главное сочинение.

— Закончил? — спросил Гиппократ.

— Еще нет.

— Познакомишь меня с тем, что уже сделано, Демокрит?

— Непременно.

— Благодарю… Не готов ли обед? — спросил Гиппократ.

— Нас позовут.

— Хорошо. Пойдем в таком случае дальше. Говорят, Демокрит, что люди слышали, как ты хохотал на кладбище у могилы своей няньки. Правда ли это?

— Возможно, — ответил Демокрит. — Мне многое в этой жизни кажется смешным, и я хохочу.

— Да? — Гиппократ внимательно посмотрел на Демокрита.

— Да. Вот и наш разговор, Гиппократ…

— Потерпи, — потребовал Гиппократ, видя, как вздрагивают губы Демокрита, готовые растянуться в улыбке. — Еще несколько незначительных вопросов, и разговор будет окончен. Впрочем… — он сделал паузу, — впрочем, достаточно вопросов. Пора подвести итоги, ты не возражаешь?

— Не возражаю.

— Вот и хорошо, мой друг. Так слушай же: все, что ты мне рассказал, говорит о том, что твой рассудок, мягко говоря, не безупречен. Посуди сам: ты выдал себя с головой верховному жрецу, хотя, как человек умный и осторожный, должен был бы скрыть от него свои истинные убеждения.

— Я все же старался, — возразил Демокрит.

— Плохо старался. Далее: ты не должен был брать деньги у Фавбория, тем более ты не должен теперь возвращать их бывшим владельцам масла — это только утвердит многих во мнении, что ты — сумасшедший. Братья же твои, видя, что богатство ушло из их рук, станут скрежетать зубами от злости.

— Если бы Фавборий не вернул деньги бывшим владельцам масла, он перестал бы быть моим другом. Если бы он вернул деньги сам, он перестал бы быть купцом. Я хочу помочь Фавборию.

— Обострив отношения с верховным жрецом и братьями, ты, по существу, попал в ловушку. Поняв это, ты должен был бы воспользоваться предложением Фавбория и немедленно покинуть Абдеры. Во всяком случае, так поступил бы любой разумный человек.

— Что дальше, Гиппократ?

— Дальше — хуже. Ты восстановил против себя учеников Протагора, зная о том, что они — дети влиятельных родителей. А вот как ты должен был бы поступить: сразу же после смерти Протагора ты обязан был сделать их своими учениками. В твоих руках оказалась бы могучая сила, способная сокрушить любых врагов.

Как человек разумный, ты должен был бы засеять принадлежащую тебе землю, чтобы не прибавлять к тем обвинениям, которые могут быть выдвинуты против тебя, еще одно.

Ты должен истратить золото: купить дом, рабов, предметы роскоши…

Ты же ведешь себя в высшей степени странно. Нельзя хохотать на могилах умерших, нельзя, если ты не сумасшедший, прощать человеку, который обманул тебя, воздал тебе злом за благо, погубил твою любимую рабыню…