1916. Волчий кош - Тимур Нигматуллин

Грузились рядом с банями. Народ уже начинал толпиться возле центрального входа в каменные хамамы. Китаец, наняв двух грузчиков, перетащил со склада два увесистых вьюка-чувала и дорожные ящики.

– Это для Трописька. Осень вазный груса! Понятно? – он с недоверием посмотрел на Халила. – Никто не долзен снать! В ясика ткани в Паска.

– Спасск? – переспросил Халил, рассматривая пузатые чувалы.

– Да! – китаец вплотную подошел к Халилу и, сузив глаза, произнес: – Но я поеду с тобой. Плана мала-мала паминяли.

Он быстро переоделся, сменив светлый английский костюм на дорожный камзол поверх свободной длинной рубашки. На ногах оказались мягкие восточные туфли с загнутым носком.

– Не было такого уговора, чтоб тебя везти, – спокойно сказал Халил, – у меня и свободного верблюда нет для этого.

– Тода я забирай веси. Ты не получис груса.

– Забирай.

Халил сделал знак, и нары легли на землю.

Китаец, подойдя к одному из верблюдов, стал сбрасывать ящики, забитые тканями, на землю. Скинув все, он, кряхтя и тужась, развернул их в сторону склада. Народу у бань собралось уже много, и очередь начала обращать внимание на сумятицу, возникшую возле верблюдов. Любопытные показывали пальцами на караван, который сначала грузят, а потом сразу же разгружают. Китаец, заметив это, неожиданно заговорил на чистейшем русском языке:

– Все уговоры заключаются здесь. Когда тебя нанимали, были другие планы, сейчас иные. Я думаю, господин Тропицкий предложил нормальную цену. Я могу остаться здесь. Но и ты останешься без денег. Груз в Акмолинск ты сейчас навряд ли хороший сыщешь. Не сезон.

– Дело не в цене, – удивившись такому обороту, ответил Халил, – я не могу везти столько груза и китайца, который на самом деле…

– Для всех я китаец, и для тебя тоже. За неудобства доплачу. И вот, – он ногой ткнул в ящики с тканями, – эти в следующий раз заберу. Давай договоримся. Я не задаю тебе вопросов, ты не спрашиваешь меня. Ты и так теперь знаешь больше, чем нужно, караванщик. Я обязан ехать с этими документами в чувалах. Тебе этого достаточно?

– Мне платят за вес, а не за вопросы. – Халил указал еще на один ящик: – Тоже оставляем.

– Может, другой? Тут дорогие товары.

– Тяжелый, – Халил приподнял рукой ящик, – дорога тоже нелегкая. Не берем его.

Китаец чертыхнулся и, не прося помощи у Халила, стал перетаскивать ящики обратно на склад. Халил попытался помочь, схватил ящик, тот, что потяжелее, но китаец почему-то запретил ему:

– Я сам. Готовь верблюдов.

Перенеся все ящики, китаец вышел со склада с какой-то тряпкой, вытер об нее руки и, проверяя крепления груза на верблюдах, увидел саженец.

– Черный тополь. Такие влагу любят. Побольше на корни намотать нужно, – он свернул свои тряпки и стал оборачивать ими саженец, – если смачивать не забывать, вода долго держаться будет. Главное, эти тряпки в дороге не снимать, чтоб корни не оголились.

Халил, махнув рукой в знак согласия, приказал верблюдам встать. Те с недовольным ревом поднялись с колен, мотая из стороны в сторону головами так, что с губ слетала пена.

Из города выехали через час. Попетляв по улицам, вырвались вновь в сады урюка и пригородные бахчи. Оазис кончился к вечеру, а наутро караван уже шел по такыру – сухой, потрескавшейся от солнца и дождей глиняной дороге. Бесконечные желтые пески Сандыклы потянулись со всех сторон, барханами переходя в прозрачное небо. Жара раздавливала, выжимая из путников последние капли влаги.

Китайцу все время чудились водоемы и колодцы, и он оживлялся, настойчиво указывая к ним путь. Халил, завернутый в плотный ватный халат, неторопливо выводил верблюдов к основному Туркестанскому тракту, не обращая внимания на выкрики попутчика. Сколько раз миражи уводили караваны в пустоту, сколько людей покоится в этих песках! Поверишь призраку – сам им станешь. Бура на то и потомок коспака[5] и туркменского дромадера, что воду чувствует за десятки верст. В ту сторону, куда показывает китаец, ни разу не повернул голову. Идет, не сбиваясь с шага, перетирая подошвами горячий песок.

К концу третьего дня такыр закончился и на земле появились островки травы. На тракте было уже спокойней. Китаец постоянно крутился рядом с грузом, то и дело проверяя его сохранность. Не забывал он также о саженце.

– Засохнет. Слышишь, Халил? Воды ему надо.

– Дойдем до первой реки, будет ему вода.

До реки шли еще двое суток. С первыми аулами и стойбищами появились и бродячие отряды.

Бандиты назывались то ибрагимовцами, то асановцами, то чомолаковцами, требовали платить им за дорогу, заверяя, что больше каравану опасаться нечего. Но через два перехода вновь появлялись на стоянках, вызывали Халила на разговор. Слушая и кивая, что оплата уже была и что караван не настолько загружен, чтоб платить всем и вся, упрямо требовали мзду.

– Я дважды уже давал, – упирался Халил, стоя перед верблюдами, – вы если так будете за дорогу брать, то кто по вашей земле ходить будет? Кто главный?

– Я, курбаши[6] Юсуп, – блеснул дулом револьвера лысый, с мясистыми ушами чомолаковец. – Чего упираешься, караванщик? Чего на рожон лезешь? Все платят, и ты будешь. А нет – вьюки заберем.

– А те отряды тоже твои? Раньше за всю дорогу от песков до перевала один раз платили. С чего правила поменялись?

– У кого оружие, – курбаши приподнял револьвер вверх, – тот и правила устанавливает. Я на своей земле, другие – на своей. Я к ним не лезу, они ко мне. Мне платят, я пропускаю. Десятую часть отдаешь или нет?

– Если нет? – Халил посмотрел в глаза курбаши. – Завтра у всех оружие появится. Всем платить, что ли? Одну и ту же землю на куски порвали и себя хозяевами назначили, а дальше и ее кромсать начнете? За каждый шаг моего нара деньги брать будете?

– Ахмад, Азиз! – крикнул Юсуп. – Этого связать. Не хочет по-хорошему.

На пути к Халилу помощники Юсупа остановились, увидев, как наперерез им бежит китаец. В руках у него были рулоны ткани. Китаец бросил к ногам Юсупа товар и упал перед ним на колени.

– Вот! – воскликнул курбаши. – Хоть и китаец, а умнее тебя оказался. Ахмад, Азиз, товары заберите и по коням. А ты запомни, караванщик, оружия у всех не может быть. Только у сильных. Ты слабый, тебе оружие не нужно. Что ты с ним делать будешь, ворон стрелять? Сажай вон лучше деревья, – он заметил привязанный к верблюду саженец, – и плати исправно.

– Запомнил, – ответил Халил, – без оружия справлюсь как-нибудь.

Когда чомолаковцы уехали, китаец поднялся с колен, отряхнулся и зло произнес:

– Чуть груз не потеряли из-за тебя. Чего ты с ними в