1916. Волчий кош - Тимур Нигматуллин

– Никто, наверное, без помощников ехать не согласился, – честно ответил Халил, – вот и пришлось меня нанимать.

– Ладно, – похлопал его по плечу китаец, – не злись. Вспылил. Ночуем здесь?

Халил на это ничего не ответил. Встал возле Буры, расстегивая седло.

– Значит, здесь, – пробурчал китаец себе под нос и, достав из кармана платок, высморкался, – в этом деле ты хозяин.

Весь следующий день караван шел по перевалу. Бура не спеша вел за собой привязанных к его седлу верблюдов, те мирно шагали следом, пожевывая вечную жвачку и шурша мозолями по камням.

За перевалом жара спала. Нары двигались по степному тракту день и ночь, все ближе и ближе подбираясь к железным горам Сары-Арки. Остался позади Балхаш с его прозрачной водой и землями, пропитанными мертвой, черной солью. Прошли святые места, горы Бектау и Акшатау.

Уже по Нуринским землям потянулся караван, когда со стороны стоящей впереди сопки Иткыр неожиданно налетел отряд всадников в грубых степных тулупах. Всадники мигом окружили наров, посматривая на чувалы и ящики с товаром. Халил сбросил с лица накидку, защищающую от мошкары, и остановил своего верблюда.

– Не ты ли, Халил? – узнав караванщика, громко крикнул рослый всадник с ярко-желтым лисьим малахаем на голове. – Сартовские товары?

Вовремя толкнул китайца Халил: тот уж было открыл рот, чтоб своими назвать. Лучше не надо… Халил надавил на бедро китайца локтем.

– Молчи! – шепотом подсказал он и тут же крикнул: – Алимбай, пусть солнце светит тебе всегда! Рад тебя видеть! Джалиловские, конечно.

– А чего так мало? – недоверчиво спросил Алимбай. – Боится торговать? Его товарам у нас всегда дорога открыта, – он ухмыльнулся, словно волк оскалился перед броском, – точно его?

Алимбай соскочил с коня и подошел вплотную. Поводил носом, словно вынюхивая, правда ли ткани везут. Затем подошел к завернутому в халаты китайцу. Тот сидел на верблюде, плотно замотав лицо повязками и платками. За долгий путь китаец замучался от мошкары, постоянного недосыпания и тряски настолько, что сидел на горбу уже не так ровно, как в Бухаре, – валился на бок. Он приоткрыл лицо и поклонился Алимбаю.

– У! – увидев лицо китайца, оскалился Алимбай. – Жукоед!

Стоявшие полукругом сарбазы хором рассмеялись, натягивая узды своих коней, чтоб те от неожиданности не рванули вскачь.

Халил по заранее оговоренной плате передал подготовленные ткани степняку, и Алимбай, еще раз обозвав китайца жукоедом, достал бурдюк с кислым молоком. Открыв его, он протянул напиток Халилу.

– Зачем этого с собой везешь? – спросил, косо посматривая на китайца. – Кто он? Ты же помнишь правила. Если мои узнают, что это жукоеда товары, то все заберут.

– К Джалилу торговать едет. Вроде дела у них аптечные. Травы да мази продавать будут.

– Травы? – подозрительно переспросил Алимбай. – Ну-ну… Халил… – Алимбай слегка наклонил бурдюк ниже, чтоб Халил нагнулся за ним, и сразу зашептал: – Что за груз, Халил, ты везешь? Сам хоть знаешь?

– Что-то для города, – сознался Халил, – какие-то бумаги. Тропицкий нанял.

– Странно все это, – покачал головой Алимбай, – предчувствие плохое. Не пропускать бы тебя…

– Не сейчас, Алимбай, – попросил караванщик, – в городе ждут. Вот-вот Хадиша должна родить.

– В Акмолинске скоро гроза будет. Тебя по-дружески предупреждаю. Уходи из города. Скоро начнется…

Остальные сарбазы, заметив, что у верблюда о чем-то шепчутся, стали сжимать круг. Алимбай, резко засмеявшись, выхватил бурдюк у Халила и закричал:

– Смотри, Халил! Скоро сам китайцем станешь. Небось, уже улиток кушал? Уходим! Алга! Джалил свою часть отдал.

Он вскочил на коня и, вдавив тому пятками бока, рванул обратно в степь. За ним вдогонку умчались остальные, поднимая клубы пыли.

– Надо было больше дать, – глядя на уезжающих вдаль сарбазов, предположил китаец.

– Зачем? – поднимаясь на верблюда, спросил Халил. – От этого только подозрение. Зачем больше давать?

– Дорога чтоб открыта была. В Бухаре дали. В Ташкенте дали. По Туркестану всем давали. Все тихо было! Через день опять бандиты придут.

– Не придут. Здесь не Ташкент и не Бухара. Покажешь, что товар так отдаешь, – всё заберут. А договорено раз об оплате всего пути, значит, договорено – никто не тронет!

Верблюд Халила, словно подтверждая слова своего хозяина, двинулся дальше, степенно вышагивая по еще не совсем сожженной июньским солнцем траве. Не выходили из головы слова Алимбая про грозу. Какая в Акмолинске гроза может быть? Зачем из-за нее уходить из дома, да и куда?

До Спасска по прямому Акмолинскому тракту добрались быстро. Пару раз их застал дождь, и тракт, превратившись в сплошное месиво грязи и соломы, стопорил верблюдов. Халил срезал через степь, идя вдоль Нуры.

Уже в Спасске, при торге с семипалатинскими татарами, Халил окончательно убедился, что ткани – лишь прикрытие. Видимость каравана, чтоб в дороге никто не лез с расспросами, зачем и куда идут. Поэтому китаец так легко раздавал драгоценную зандону на стоянках, потому и здесь отдал за бесценок остатки. Дальше без нее можно. От Спасска до Акмолинска никто не сунется к ним. Казачьи разъезды стоят через каждые пять верст. А как угольные залежи нашли, то и англичане с французами своих отрядов нагнали – не дорога, а крестный ход с огнями и свечками! Зачем уже лишнее везти – китаец все просчитал. Ладно, его дело, его и Тропицкого. Халилу до Хадиши быстрее бы добраться да черный тополь посадить, пока он корнями совсем не обсох.

Ровно через пять суток верблюды встали на небольшой речке, булаке Ишима – Чубарке. Халил с каждой дороги останавливался тут, разбивая последний лагерь.

В городе нужно появляться свежим, не показывать усталость. Так отец учил. «Помыться, выспаться, переодеться и потом только в город заходить. Тебя же ждут дома? Какого ждут? Живого, это понятно… А еще? Красивого или неумытого, грязного? Всегда нужно возвращаться, как будто праздник. Твое возвращение и есть праздник! Можешь сто раз с ног валиться, усталым да без настроения в дороге быть. А как к дому подходишь, чтоб родные только радость видели. Понял? А если понял, то и про подарки не забудь», – смеялся отец. Халил это на всю жизнь запомнил и уже грел в котелке воду для умывания. Ночь переночуют и брод перейдут. Китаец без задних ног спал, отказался мыться.

…Сквозь кваканье лягушек Халил спросонья услышал легкий шорох. Так и не поняв, кто это – выдра или дикий кот, он слегка перевернулся на циновке и почувствовал жесткое, хриплое дыхание у себя над головой. Внезапно кто-то накинул на его голову тряпку и крепко сжал пальцами горло, все сильнее и сильнее, выдавливая кадык наружу.