1916. Волчий кош - Тимур Нигматуллин

Халил захрипел и что есть мочи дернулся ногами вверх. Бесполезно. Нападавший плотно придавил его к земле, перебравшись на грудь. И душил уже не сзади, а сверху. Халил со всей силы попытался отодвинуть его, но тоже безрезультатно. Руки уперлись в плечи, бей не бей, до лица не достанешь… Вдруг натиск душившего ослаб, сам он, словно тюк зандоны, завалился на правый бок, и что-то жидкое и липкое пролилось сверху. Халил, сорвав тряпку, вскочил с земли и ошарашенно стал озираться. Китаец с окровавленной головой валялся возле его ног, а чуть поодаль, возле потухшего костра, вытирал кинжал Кривой Арсен.

Халил прижал руки к горлу, пытаясь вернуть дыхание, и, присев на корточки, жадно глотал воздух.

– До Тропицкого к Карабеку-хаджи зайди. Он тебя ждет. Этого сам позже схороню.

– Ийх, – только и сумел выдавить Халил и зашелся глухим кашлем.

Глава 3. Литвин

Грудь сдавливало. Словно через плечи на нее надели тугой железный хомут, усыпанный десятками мелких шипов. Каждый вдох давался с трудом, и Литвин, свесив с кровати голову, перехватывал воздух отрывистыми, хриплыми глотками. Приступ «легочной» начался под утро – от сырости саманного дома, запаха плесени и чертовой пыли, забившей все бронхи. Последний раз он задыхался три года назад в Москве, когда «легочная» неожиданно (а она всегда не ко времени) настигла его на конспиративной квартире анархической группы Фрадиза. Перед подготовкой к акции вся группа сидела за столом, а он, с приступом, так же лежал на кровати и, задыхаясь, пытался отговорить товарищей от завтрашней операции.

– Карлов, – Фрадиз, приподнявшись над столом, с сожалением посмотрел на задыхающегося, – вы бы лучше силы поберегли. Маша, сделайте ему еще отвара!

– Не ходите, – тяжело от нехватки воздуха произнес Карлов, – без меня не справитесь.

– Милый Карлов, – Маша протягивала ему в железной кружке отвар чабреца с медом, – вы не беспокойтесь, нервничать вам нельзя! Мы справимся. – Она перевела взгляд на вытянувшегося за столом Фрадиза, и тот утвердительно кивнул.

Не справились.

В самый ответственный момент, когда требовалось перегородить дорогу и застопорить движение генеральской кареты, все пошло не так. Фрадиз, сидевший на козлах под видом кучера, наехал полозьями с разгону на сугроб и завалил возок на бок. И вместо неожиданной (в этом и состоял план) бомбовой атаки вышла кутерьма. Из дверей возка кубарем вывалились господа-анархисты, держащие в руках так и не зажженные фитили с гремучей смесью. Охране генеральской понадобилось меньше минуты, чтоб все они оказались вдавлены лицами в грязный снег.

– Молодые все, – генерал Алтурьев удивленно разглядывал девушку-анархистку. – Сергеев, убери колено, пусть встанет.

Машу подняли, и она, спокойно глядя в глаза Алтурьеву, сказала:

– За нас отомстят!

– Кто? – в очередной раз удивился генерал. – И за что? Впрочем, вы сами, наверное, не знаете… Уезжаем, Сергеев. – Он задумчиво покачал головой и пошел к карете.

«Легочная» прошла на третьи сутки, а на четвертые Карлов исполнил обещание Маши. Карета взорвалась в аккурат перед банями – так и не успел помыться генерал Алтурьев, сатрап и убийца свободных людей, анархистов и других революционеров. В тот же самый день, четвертый после приступа, Карлов стал Баргау сом и уехал на поезде в Санкт-Петербург, получать новое задание… Три года прошло, столько имен сменил, столько акций выполнил, за стольких людей отомстил, а «легочной» хоть бы хны – нет разницы, Литвин ты или Татарин, товарищ или господин. Задушит и не спросит.

К новому псевдониму привыкать долго не пришлось. В Омске документ состряпали, в ячейке легенду написали, и теперь он Литвин Артем Андреевич, мыловаренных дел специалист, направлен в Акмолинск по коммерческим делам. Литвин так Литвин, согласился он и через Петропавловскую ветку добрался до Акмолинска. Основным делом было, конечно, не мыло. Мыло так, для отвода глаз любопытствующих и жандармского управления. Да и не разбирался он в мыле особо: ну жир топят, варят, парят, к акие-то ароматы кладут, сушат, в этикетки красивые оборачивают, но на этом его знания и заканчивались. Не это важно, а дело основное – главное задание! Вот только приступить к нему никак не мог – «легочная», будь она неладна.

Литвин натужно выкашлялся и вытер рот. На тыльной стороне ладони алела полоска крови. Он достал из кармана платок и отер руку. Не хватало еще помереть здесь, на окраине империи. Сама империя жива, а он, столько сил и времени отдавший для борьбы с ней, помрет в богом забытом месте, посреди бескрайних желтых степей, самана и камыша, и что самое плохое, так и не выполнив задания ячейки.

В дверях показались тени, и сквозь висящую вместо двери штору он услышал голоса.

– Может, к Байдалину его, в уездную? – спросил хриплый голос. – Уколы какие… Хотя бы временно? Или лучше врача сюда. Помрет же! Денег с кассы возьмем. Почков пусть выдаст!

Собеседник хриплого немного подумал и шепотом произнес:

– До дохтора? Сойдет!

Литвин, правой рукой схватившись за спинку кровати, приподнял себя на подушку.

– Что за Байдалин? – строго спросил он. – Врач местный?

Занавеска в проеме сдвинулась влево, и в комнату, наклоняя головы под дверным косяком, зашли двое. Оба русые, плечистые, рубашки кушаками подвязаны, а поверх рубах – пиджаки. Первый, что с хрипотцой в голосе, в кулак откашлялся – кулак размером с кузнецкую наковальню. Второй за железную кровать схватился – чуть перекладину не вырвал, и не помеха ему, что на левой руке трех пальцев нет, как краб клешней держит. Литвин сам просил девок и студентов в помощь не давать, из рабочих лучше помощники. Вопросов мало задают, при деле пользы больше.

– Феодос, – беспалый кивнул на своего друга, – до дохтора предлагает. Вы ж тут того… А мы потым як? – Он не мигая смотрел на Литвина, словно оценивал, сколько тому времени отмерено еще жить.

– К доктору, конечно, – подтвердил хриплый, – с Нестором всё сделаем!

Литвин без сил сполз с подушки и лишь кивнул в ответ.

Доктора привезли быстро. Уездная больница, стоявшая со стороны Купеческого квартала, находилась недалеко, и Нестор бегом, не останавливаясь ни на минуту, успел получить деньги от Почкова и минут за десять до открытия больницы уже был возле дверей врача.

– Дышить дурно, – сообщил он доктору, – як жаба в грудях свистит!

Байдалин только и успел переодеться из халата в черный драповый костюм и захватить с собой медицинский саквояж, как Нестор уже заталкивал его в нанятую бричку.

– Спокойней, спокойней! Если так торопиться, то забуду чего-нибудь! – рукой приостанавливал его врач.

– Што там? – удивленно посмотрел на рыжего, с очень светлой, практически белоснежной кожей врача Нестор. – Сбегаю, если што! Помирает!