Здесь, под северной звездою...(книга 2) - Линна Вяйнё

порядка, но без холодного и огнестрельного оружия. По-моему, этого хватит. Что же касается сопротивления буржуазии в вопросе о форме правления и так далее, то я убежден, что рано или поздно оно не сможет устоять перед натиском организованной сплоченности трудящихся масс. И поэтому я считаю, что вооружаться нам — помимо того, что это сопряжено с опасностями,— просто не нужно. На этих основаниях я предлагаю изложенные докладчиком мероприятия сразу же и решительно отклонить.

В ответ послышался неопределенный ропот, и только чей-то голос ясно и громко произнес:

— Правильно. Целиком поддерживаю и прошу слова.

Это был Халме. Силандер кивнул ему и сказал:

— Минуточку, тут Хеллберг опередил тебя.

На этот раз Хеллберг говорил с места. Он с трудом сдерживал возмущение:

— Нам, разумеется, давно было известно мнение зампредседателя волостного правления, так что данное его заявление никого не может удивить. Но я протестую против его попыток внести путаницу в ясный вопрос. Что касается правомочий данного собрания, то, само собой разумеется, решение, которое мы примем, будет лишь принципиальным решением. Конечно, каждая местная партийная организация и каждое местное отделение профсоюза должны принять решение у себя на местах. Но где-то же должны проявить инициативу. Было бы правильно поставить вопрос на собрании партийной организации волости, и Кививуори, видимо, об этом хлопочет. Но мы же знаем, что партийная организация волости с некоторых пор уже не вмещается ни в каких стенах. Ее пришлось бы собрать на открытый митинг вон там, на площади, чтобы вся буржуазия волостного центра слушала эти наши разговоры! Кививуори, видимо, это и нужно, чтобы заработать аплодисменты буржуазии, подшучивая, по своему обыкновению, над жизненно важным делом рабочего класса.

Причем гвардия будет создаваться на добровольных началах, так что силой никто тянуть не будут. Я отдаю Кививуори должное: своими судейскими уловками он хорошо припирал к стене спекулирующих хозяев. Но когда мы разбираем свои дела, надо бы оставить крючкотворство. Ведь и для Кививуори дело рабочих должно быть своим делом — так я считаю, или, во всяком случае, пока еще хотелось бы считать.

— Правильно.

— Что?

— Я говорю: правильно считаешь. Кстати, это единственный пункт во всей твоей речи, где ты не ошибаешься.

— Хм... Ошибаюсь. Ты же только что ясно назвал это собрание неправомочным.

— Я сказал, что его решения не имеют законной силы, без утверждения в общепринятом, демократическом порядке. Ты уж не путай, да и сам-то не путайся.

— Я-то не путаюсь. Я, кажется, знаю это не хуже тебя.

— Так что же ты тогда путаешь? Для партийных организаций обязательную силу имеют решения, принятые ими самими. Принципиальное решение, принятое здесь, не обяжет организации выполнять его.

— Я же сказал, что окончательные решения будут приняты на местах. Если у тебя нет лучшей зацепки, так оставим пререкания.

— Что ты горячишься?

— Я не горячусь, но ты уж стой на определенной позиции. Что касается меня, то я не против обсуждения данного вопроса на волостной партийной организации. Но сейчас я бы не хотел предавать дело такой широкой гласности, так как буржуи сразу же заметят, что среди нас есть товарищи, которые дали крен в их сторону, и станут еще наглее.

— Старый анекдот. Выдумка Валпаса.

— Во всяком случае, это правда. И я решительно заявляю: препирательства совершенно напрасны. Ведь гвардия добровольная. Разумеется, Кививуори может в нее не вступать.

— И не вступлю. Так как не желаю провоцировать войну.

— Я, что ли, провоцирую?

— Похоже на то.

Хеллберг уже несколько раз бросал взгляды на Силандера. Тут он повернулся к нему и сказал, дрожа от возмущения:

— Может быть, председатель чуть попридержит своего злоязыкого зятя?

Силандер с видом страдальца постучал по столу. Хеллберг снова стал повторять свои доводы, и Янне из уважения к тестю на этот раз почти не перебивал его. Закончив выступление, Хеллберг сел и сделал несколько порывистых движений, как бы усаживаясь получше. Затем Силандер предоставил слово Халме, и портной поднялся во весь рост. Трость висела у него на локте, а в молитвенно сложенных руках он сжимал шляпу.

— Прежде всего, что касается законности нашего собрания, то это, на мой взгляд, второстепенный вопрос. Поскольку гвардия будет органически связана с местными товариществами и волостной партийной организацией, то, разумеется, им и надлежит сказать решающее слово. Но ничто не препятствует нам здесь высказать мнение по заслушанному докладу. А уж утвердить или отклонить — дело организаций. Кхм... Однако, что же препятствует уже здесь обсудить вопрос по существу. И как уважаемые товарищи, наверно, заметили по моей реплике после выступления уважаемого вице-председателя волостного комитета, я весьма надеюсь на данное обсуждение. Уважаемый докладчик, депутат, товарищ Хеллберг подробно доложил нам об общей политической обстановке. Наверно, он, который держит, так сказать, свой палец на пульсе времени, лучше разбирается в событиях, нежели мы, маленькие персоны в нашем отдаленном уголке. Но наша удаленность, тем не менее, не мешает нам определить свою точку зрения по данному вопросу, так сказать, с общечеловеческих позиций. И только с этих позиций я постараюсь определить мое отношение к упомянутым делам вооружения. Я имел, при всей моей незначительности, высокую привилегию и честь сидеть и тюрьме за то, что поднял свой слабый голос против бесчеловечных массовых убийств, в которые народы Европы вовлечены благодаря безответственности своих правительств и полнейшему невежеству своих господствующих классов. Сегодня моему сердцу задан трудный вопрос. Движению, которому я отдал все мои скромные силы, грозит вооруженное насилие со стороны буржуазии, боящейся потерять свои привилегии.

Так я понял самую суть сообщения уважаемого докладчика. Спрашивается, одобряю ли я вооружение рабочего класса, долженствующее противостоять упомянутым намерениям буржуазии? Несмотря на трудность вопроса, я все же отвечу на него, не уклоняясь и не колеблясь. Только свершения духа созидательны. Акты насилия—это лишь призрачная видимость созидания. Сила в руках трудящихся, используемая для бездушного, грубого насилия, ничуть не лучше насилия буржуазии. Уважаемые товарищи! Позвольте мне сослаться еще на не-которые личные мотивы. Глубокое благоговение перед каждым живым созданием является для меня безусловным запретом губить любое, даже простейшее проявление жизни.

— А вошь и блоху?

— Что касается упомянутых насекомых, которых кто-то там привлек к участию в нашем серьезном собрании,— кто это сделал, я не заметил — да, а в отношении упомянутых насекомых дело обстоит так, что их не приходится и убивать, если позаботиться о том, чтобы они не заводились. Тот уважаемый товарищ, которого, по-видимому, так беспокоит этот