Истории земли Донецкой. От курганов до терриконов - Сергей Валентинович Богачев

Уже неделю остывала домна, на дне которой тяжелым слитком лежал недоваренный чугун. 24 апреля при некотором скоплении народа управляющий Хьюз держал речь, в которой обещал дать триста пудов чугуна, и это только для начала. Все последующие события послужили благодатной почвой для сарказма недоброжелателей и насмешек скептиков и конкурентов.

Полученный металл никак не соответствовал ожиданиям, обеспечить непрерывную плавку не удалось и печь «закозлилась»[104]. «Первый блин комом», – спокойно сказали местные рабочие и разошлись по домам, а ему, управляющему, предстояло теперь оправдываться не только перед акционерами, в списке которых числились очень влиятельные люди из обеих империй, но и перед великим князем Константином Николаевичем, братом императора Александра II и Председателем Государственного совета. И перспектива именно этого, тяжелого, несомненно, решающего объяснения угнетала и тревожила Джона Хьюза больше всего. Потому он удалился с площадки и погряз в своих раздумьях: ему нужно было найти не только техническое решение, но и грамотно, аргументировано обосновать гарантии дальнейшего успеха.

– Что ж вы, Иван Иваныч… Правительство и так пошло вам навстречу, отсрочило пуск домны, а вам и этого времени не хватило организовать всё должным образом… – после обмена приветствиями начал разговор генерал Герн.

Хьюз, и без того отличавшийся здоровым румянцем, покраснел еще больше. Следовало ответить незамедлительно, без задержки, но у валлийца не получилось: генерала звали Оттомар, но сам он предпочитал имя Константин, уж больно иноземным именем наградил его батюшка. Пока валлиец размышлял, каким из имен правильно назвать в этой ситуации акционера, и возникла неловкая пауза.

– Вы не молчите, мы здесь не для того, чтобы забивать гвозди. Нужно детально рассмотреть причины поражения и сделать выводы, чтобы такого не случилось впредь, – эти слова прозвучали на родном для управляющего языке, что придало некоторой уверенности. Контр-адмирал Вайсмен тоже был подданным Британской короны и представлял иностранную часть инвесторов Новороссийского общества.

– Господа, – совладав с собой, начал Хьюз, – я сейчас должен найти слова оправдания, но я не буду этого делать. Всё, что вы видите – это результат многомесячного труда инженеров и рабочих, валлийцев и русских. Тут была ровная степь, теперь стоит домна…

– Господин управляющий, к чему столько патетики? – перебил его Герн. – Мы видим домну, мы видим прогресс, да, но мы не видим главного – чугуна!

– Пройдемте со мной! – Хьюз энергично двинулся в сторону башни и увлёк за собой уважаемых гостей.

На прилегающем к печи дворе находились остатки шихты[105]. Валлиец схватил лопату и всадил ее в кучу.

– Смотрите, она приготовлена идеально! Мои мастера не ошибаются! Руда! Всему виной руда! В ней недостаточно железа и с избытком примесей. – Растерянность Хьюза, как рукой сняло. – Как я мог убедиться, что руда правильная, пока не начну плавить?

Герн внимательно слушал эмоциональную речь управляющего, его аргументы по вопросу организации коксовых печей и жаропрочного кирпича, разгильдяйства рабочих и качества угля, после чего, обойдя вместе с англичанами этот небольшой завод, решил подытожить увиденное:

– Знаете ли, мистер Хьюз, ваше рвение и энергия укрепляют меня в мысли, что железоплавильное производство на этом заводе возможно, не так ли, контр-адмирал? – обратился Герн за поддержкой к Вайсмену.

Тот кивнул и жестом попросил компаньона продолжить.

– Так вот, Иван Иваныч… У нас тут тайн нет… Я приехал не только как держатель акций, но и с поручением проникнуться вопросом и оценить шансы на будущее. В столице поверили вашим доводам, вашему обаянию, и кое-кто положил свой авторитет в залог успеха этого предприятия. Дело даже не в том, что Общество может быть оштрафовано, России нужен рельс и броня, а завод, на который правительство возлагало свои надежды, их не оправдал.

– Не оправдал? – возмутился Хьюз, хлопнув себя руками по рыхлым бокам. – Для меня – дело чести исполнить взятые на себя обязательства, не для того в этой пустыне гибли мои валлийцы! Я столкнулся с непредвиденными трудностями, это факт, но домна построена и работа не останавливается. Знал бы, что так будет, подрядил бы больше мастеров из Королевства, но теперь уже и своими силами справимся точно!

Генерал Герн поправил свой плащ, окинул взглядом ботфорты, которые были в грязи по самые голенища, и красноречиво взглянул на управляющего:

– Ваши заверения приняты. – Акционер поднял сапог так, чтобы черные комья смешанной с угольной пылью глины были хорошо видны собеседникам. – Надеюсь, вы, господин Хьюз, выберетесь из этого болота…

Спустя двенадцать дней генерал Константин Борисович Герн прибыл в Санкт-Петербург. Обстоятельства, вскрывшиеся в ходе визита на завод Новороссийского общества, требовали немедленного доклада на самом высоком уровне.

Экипаж генерал-майора прибыл на Дворцовую набережную затемно. Кучер напротив Петропавловской крепости свернул направо в кованые ворота, и экипаж, обогнув большую клумбу, неспешно подъехал к парадному входу Мраморного дворца. Гранит первого этажа намок за весь день моросящего дождя и отсвечивал бликами фонарей. До колоннады остальных двух этажей, отделанных серым мрамором, свет не добирался, оставляя контуры дворца в тени и вечернем тумане.

В такое время визитеров во дворце уже не принимали, если только это не был какой-нибудь светский раут, но дворецкий, завидев генерала, целеустремленно двинувшегося в сторону входа, открыл перед ним тяжелую дубовую дверь. Лакей принял плащ и головной убор, учтиво указав затем рукой в сторону лестницы. Это означало, что гостя ожидают. Три месяца назад генерал-майор Герн был зачислен в Свиту Его Императорского Величества и, будучи посвященным во многие военные секреты Адмиралтейства, выполнял разного рода деликатные поручения, которые было невозможно возложить на государственные органы без придания их огласке.

Отбивая на мраморном полу по-военному четкие шаги, Константин Борисович проследовал в приемную личного кабинета хозяина дворца. Адъютант без лишних слов, завидев посетителя, кивнул, прошел за высокую дверь и по-военному отчеканил:

– К Его Императорскому Высочеству генерал-майор Герн с докладом!

– Просите, – ответил из глубины кабинета негромкий голос царственной особы.

Хозяин дворца принимал в своем личном кабинете крайне редко. Как правило, это были вопросы, требующие полного отсутствия публичности и посторонних глаз. Даже атмосфера приемной Мраморного дворца в этом смысле отличалась от остальных. Никакой помпезности – обшитые качественно обработанным деревом стены и потолок, в тон которому была подобрана и мебель. Приглушенный свет и лампа на столе, портреты царственных предков и брата-правителя в тяжелых окладах, обилие книг в застекленных шкафах.

Великий князь Константин Николаевич Романов, младший брат императора Александра II, председатель Государственного совета ждал этого визита. Они с генералом были ровесниками и очень похожи складом ума – всегда обращали внимание на подробности и мелочи,