Дорогая Клара! - Кристина Вадимовна Эмих

Лиля красива, остроумна, обворожительна. Рядом с ней просыпается азарт, интерес к жизни. Она взрослее, опытнее, смотрит на жизнь насмешливо, и я невольно перестаю принимать себя всерьез. С ней мир ярче, объемнее, изысканнее. Но что, если это лишь маска? Знаю ли я настоящую Лилю Черных? Какая она в минуты слабости? Умеет ли быть слабой…

Я боюсь, что… В самом деле, хватит. Нет, не то, все не то… Если я поддамся минутному, то потеряю настоящее, вечное. Я дождусь, дождусь.

ДНЕВНИК ВИКТОРА

17 ЯНВАРЯ 1944

Вчера Вере, нашей старосте, пришла похоронка. Погиб жених.

Иногда проскакивает мысль: хорошо, что бабушка всего этого не видит. Вовремя она ушла. Если допустить, что бабушкин Бог все-таки существует, то там, на небесах, он смотрит на нас и плачет. Крестит и твердит “Отче наш”. Только молитвы до нас не доходят.

ДНЕВНИК КЛАРЫ

20 ФЕВРАЛЯ 1944

Неделю назад к Даурбеку привезли девочку.

Гульдана только услышала стоны, забилась в угол и просидела там весь вечер, заткнув уши.

Малышку положили в сенях. Отца девочки Дамира отвела на кухню, усадила за стол. Сказала что-то на казахском. У мужчины текли слезы. Дамира налила ему чай, села рядом. Мужчина закрыл лицо, руки у него дрожали.

Даурбек попросил горячей воды. Я метнулась греть воду. Заглянула в сени, увидела одеяльце все в крови. Почувствовала, как свело живот. Увидела Давида, сидящего в углу, велела ему выйти из комнаты. Он мальчик впечатлительный, нежный.

Давид не шелохнулся.

– Я не буду мешать.

Даурбеку было не до разговоров, он не замечал Давида.

Я встала у двери. От стонов девочки сжималось в груди. Мне казалось, что я чувствую ее боль.

Даурбек попросил подать инструмент. Я глубоко вдохнула, сжала кулаки и направилась к кровати. От запаха кружилась голова. Снова на глаза попалось одеяльце, к горлу подступила тошнота. Я вовремя оперлась о стену, иначе упала бы в обморок. Увидела, как Давид подает Даурбеку металлический предмет. Мальчик был спокоен, сосредоточен.

– Помоги мне перевернуть, – сказал Даурбек.

Давид помог приподнять девочку. Малышка застонала.

Шатаясь, я вышла из комнаты, села рядом с Гульданой в углу и закрыла уши.

Не знаю, сколько времени прошло. Даурбек вышел, подошел к отцу девочки.

– Ждем до утра.

– Она выживет?

– Ждем до утра.

Давид всю ночь не спал. Приоткрывал сени, проверял, как там девочка. Из сеней не доносилось ни звука. Я тоже не спала и думала, что, быть может, у нас в сенях лежит мертвый ребенок. Отец спал рядом с дочерью на полу.

Под утро пришел сон. Когда я вышла в сени, девочки уже не было. Даурбека тоже. Дамира месила тесто.

– Как ты, Клара? – спросил Давид. Мой добрый, заботливый мальчик.

– Я в порядке. А ты?

– А я мужчина.

ДНЕВНИК КЛАРЫ

2 МАРТА 1944

После случая с девочкой Даурбек стал брать Давида с собой. До войны он ездил с помощником, но тот ушел на фронт, и Даурбек остался один на несколько аулов.

На днях приключилось вот что. Ранним утром Даурбек засобирался в самый дальний из закрепленных за ним аулов. Накануне выпал снег, дороги занесло, и Дамира просила мужа перенести поездку. “Пусть хоть кто дорогу обкатает, потом поедешь”. Но Даурбек сказал, что дело не ждет. Давид увязался с ним.

И на обратном пути они встретили волков! Лошади испугались, отказывались идти дальше, Даурбек лупил их кнутом, с трудом уговорил сдвинуться с места.

Вернулись целыми и невредимыми. Страшно мне теперь отпускать Давида… Да как его удержать дома.

ДНЕВНИК КЛАРЫ

6 МАРТА 1944

Булычев умер. Какая глупая, нелепая смерть. Именно такая, какой он заслужил. Нет, он заслужил хуже, страшнее. Подавился за ужином и задохнулся.

Что теперь будет? Как повернется наша жизнь с новым председателем?

ДНЕВНИК ВИКТОРА

17 МАРТА 1944

Я услышал знакомый запах.

– Лиля, ты чувствуешь?

– Сирень.

– Откуда?

– Что ты, в самом деле. Духи мои.

– Отчего ты не душилась ими прежде?

– Да я и забыла совсем о них. И вдруг вспомнила. Удивительно, как они не выветрились. Мне их мама на двадцатый день рождения подарила.

– Ясно.

– Отчего ты вдруг так переполошился?

– Да нет, я так… Сирень в марте – чудно.

– Это ты, Витя, чудной. Хочешь, я тебе их подарю?

– Мне? Зачем?

– Да раз запах нравится. Хоть в комнате брызгай, хоть где. У меня их…

– Ты лучше почаще ими душись. Это я так. Сирень… В марте. С чего вдруг?

ДНЕВНИК КЛАРЫ

20 МАРТА 1944

Новый председатель колхоза пьющий, но добрый. Как ни встречу, лицо опухшее, взгляд стеклянный. Как его к нам определили? Шталь обрадовался – с таким несложно договориться.

ДНЕВНИК КЛАРЫ

19 МАЯ 1944

Сегодня вдруг поняла, чего мне не хватает. Сирени! Она всегда стояла в вазе на мой день рождения. Здесь сирень не растет.

Нарисовала веточки угольком. Вот бы еще можно было запах. Закрываю глаза – и чувствую аромат сирени. В нем юность, детство, счастье.

Давид нашел трех котят: белого, серого и черного. Просит оставить всех троих. Куда, говорю, троих? Одного хотя бы.

Тогда, говорит, черного. Он самый маленький.

ДНЕВНИК КЛАРЫ

27 МАЯ 1944

В моей жизни грядут перемены.

Вчера вечером услышала разговор мамы и Шталя.

– Лале Иосифовне опять плохо сделалось. Сердце.

Лала Иосифовна – директор детского дома.

– Уже не первый раз.

– Возраст.

– А что помоложе не назначат?

– Кого?

– Так разве некого?

– Все неграмотные.

На этих словах я зашла в комнату.

– Аркадий Германович, как, по-вашему, возьмут меня работать в детдом?

– Э, чего удумала. Ты знаешь, скока их там? Это не дети, злодеи.

– Разве дети могут быть злыми?

– Еще как могут. Те, что потеряли родителей, – злые, нехорошие дети.

Детский дом построили десять лет назад. Первые воспитанники – дети раскулаченных, сосланных в тридцатые.

– Так где сейчас хороших взять? Когда у всех кто на войне погиб, кто в трудармии.

– Ты просто не понимаешь, что такое детдом.

– Так ведь я Лизу навещать хожу.

– Не то. Хочешь поглядеть? Я тебя свожу. Мигом охоту отобьет.

– Аркадий, ты мою дочь не знаешь. Уж если что решила, не переубедить.

Пошли на следующий день.

– Лала Иосифовна, – сказал парнишка лет десяти, – в своем кабинете.

Мы постучали.

– Пошел вон отсюда! Паразит! Вон, я сказала. Я что, непонятно выразилась? Закрой дверь.

– Можно?

– Аркадий Германович, вы.

Мне не понравилась смена интонации. “Паразит”, которого перед нами выгнали из кабинета директора, стоял в коридоре. Худенький, ножки тоненькие-тоненькие.

– Какими судьбами, Аркадий Германович?

– Да вот, привел. Говорит, хочет работать у вас.

Лала Иосифовна смерила меня взглядом.

– Работать? И что же ты умеешь?

– Преподавать могу. Я десять классов кончила.

– Преподавать мы и сами можем. А пеленки стирать?

– И пеленки стирать.

– Смотри. Через месяц сбежишь ведь.

– Не сбегу.

– Завтра к восьми утра. Без опозданий.

По пути домой появились сомнения. Зачем я в это ввязываюсь?

– Слышали, как она мальчику ответила?

– Лала Иосифовна – педагог. С ними так и надо, иначе на шею сядут.

– С детьми так нельзя.

– Это другие дети.

– Разве другие?

Шталь махнул рукой.

– А Каролину куда денешь?

– С собой возьму. А мама с Давидом поживет. Буду к ним приезжать по выходным.

– Как знашь, как знашь. Неугомонная ты девка, Клара.

ДНЕВНИК ВИКТОРА

26