Тамара. Роман о царской России - Ирина Владимировна Скарятина

поблагодарить, и налить ему забинтованной рукой чаю, и предложить конфет и печенья. И он сидел, и сидел, и сидел – говорил, и говорил, и говорил, ох, даже, стоит признать, весьма мило, пока не пробило шесть часов и ему не пришло время уходить.

"А ты произвела на молодого человека хорошее впечатление", – заметила Мамуся, выглядя очень довольной, – и это стало началом конца. С тех пор я встречала его по всему городу каждый божий день в течение трёх недель. Где бы я ни была, он тут же оказывался рядом, дёргал носом, навострял уши и жадно оглядывал мою шею и плечи. Он монополизировал мои танцы и дарил мне всю свою долю лент и цветов на котильонах, пока окружающие не стали меня дразнить и открыто насмехаться, отчего я пришла в совершенную ярость. Но хуже всего было то, что Мамуся продолжала сиять, глядя на него и делая своё "такое счастливое" лицо. Тогда я и поняла, что пропала. А что я могла поделать, если Мамуся была на его стороне? Я отчаянно пыталась объяснить ему, что влюблена в другого мужчину, Гришу, и не могу думать ни о ком другом. Но он только рассмеялся и сказал, что ему нравится соперничать и, поскольку он охотник, доставляет удовольствие преследовать добычу. Какие приятные слова для девичьего уха!

Что ж, как бы то ни было, вчера он в уголке гостиной тёти Мэри, пока все вокруг нас громко беседовали, сделал мне предложение. Чтобы быть понятым, ему пришлось кричать, и было ужасно забавно слышать, как он вопит: "Маленькая княжна Тамара, я люблю Вас! Окажете ли мне честь, став моей женой?" Я же с удовольствием крикнула в ответ: "Что Вы говорите? Извините, я Вас не слышу! Выйти за Вас замуж? О, нет, нет, благодарю. Я Вас не люблю, ну, ни капельки".

Увы, тот ничуть не смутился и, уверенно улыбаясь во весь рот, отправился на поиски Мамы. Менее чем за десять минут он её отыскал, объяснил ситуацию и с триумфом привёл назад. А затем у нас произошла сцена. Мамуся отвела меня в спальню тёти Мэри и спросила, не потеряла ли я рассудок, отказавшись от самой блестящей "партии" сезона.

"Но, Мамочка, я его не люблю! – причитала я, целуя ей руки и плача настоящими, а не крокодильими слезами. – Пожалуйста, не заставляй меня за него выходить!"

Но та лишь покачала головой и произнесла: "Любовь придёт позже, Дорогая, вместе с замужеством. Мама лучше знает – ты просто доверься мне, и всё будет хорошо. Неужели ты думаешь, что я не хочу тебе счастья больше всего на свете? Ты, Малышка, радость моей жизни!"

"Так почему бы тебе не позволить мне выйти замуж за Гришу? Он ведь не женился на Бэй и, может быть, никогда не женится, – взмолилась я. – Всё это оказалось ошибкой! Я люблю его и была бы так счастлива".

"Дитя моё, Гриша хороший мальчик, очень хороший, однако совсем тебе не подходит. Да к тому же он ведь не просил твоей руки, не так ли?"

Я сразу вспомнила, что вещала о моей цыганской крови его мать, и уныло покачала головой.

"Кроме того, есть и немало доводов против этого брака". (Теперь Мамуся поменялась с ней ролями!) "Его отец покончил с собой – тогда по этому поводу разразился настоящий скандал; его мать 'поспешно' сменила общество Парижа на Биарриц; размер его состояния сомнителен, да и фамилия вовсе не первоклассна".

"Что значит 'не первоклассна'? – в возмущении перебила я. – Гриша ведь тоже князь, не так ли?"

"Да, Дорогая (кстати, крайне невежливо перебивать Маму), но, как тебе прекрасно известно, князь князю рознь. Ведь род Гриши по сравнению с Алексеевым весьма 'нов'. Сейчас Алексей принадлежит к одной из лучших старинных фамилий – никто не может быть более голубой крови, чем он; его состояние огромно, и впереди у него блестящая карьера. И я вовсе не удивлюсь, если вскоре он окажется на дипломатической службе. Ты ведь хотела бы стать когда-нибудь женой посла, не так ли?"

Но, видя, что такая перспектива не произвела на меня особого впечатления, она быстро продолжила: "И он любит тебя, Тамара, Дорогая, он от тебя без ума. Он будет обожать тебя и сделает всё, чтобы ты была счастлива".

"Но я его, Мамуся, не люблю! Он, может быть, и красив, и умён, и шикарно танцует, и прочее подобное, но у него отвратительная манера дышать в шею и от него разит бренди. Это гадко!"

"О, Детка, что за глупый разговор! Дорогая моя, все джентльмены немного выпивают – это их мужская привилегия, и в ней, определённо, нет ничего дурного, при условии, конечно, что они знают меру. Но разве Мама позволила бы тебе выйти за пьяницу замуж? Тебе, её Птичке, её Зайке?"

Потом вошла тётя Мэри и, как только поняла, что происходит, сразу встала на сторону Мамы. Я, по её словам, была эгоистичной маленькой девочкой, думающей не о своей дорогой матери, а только о себе. Богу следовало меня наказать за то, что я была столь неблагодарной, поскольку Он послал мне огромное счастье, а я – глупое, упрямое маленькое создание – отказывалась его принять.

"Бедная, дорогая Марина, – затем воскликнула она, бросаясь обнимать Маму. – После всех тягот, которые ты претерпела, как до такого вообще могло дойти: горькое разочарование, удар от твоего младшего ребёнка, твоего Биньямина44! Ах ты, глупышка, дурочка!" (Это уже ко мне) "Разве ты не знаешь, что любая девушка ухватилась бы за предложение Алексея? Просто скажи ему окончательное 'нет' и увидишь, что произойдёт. Ему ведь стоит только пошевелить пальцем – милому, очаровательному мальчику, столь весёлому, столь любезному, – и все они побегут за ним, как стая гусынь".

"Любезному? О, тётя Мэри, ради всего святого!" – хохотнула я, а потом Мама печально извинилась за меня, за мои манеры, за сцену в её спальне, за всё остальное и, как обычно, утащила меня домой.

Увы, сия жалкая история на этом не закончилась, поскольку там, в гостиной, кто ещё мог сидеть и нас ждать, как не сам Алексей, являвший собой воплощение невинности.

"Если он вновь сделает предложение, я приказываю тебе согласиться, коли ты хочешь сделать счастливой меня и стать счастливой самой", – прошептала Мамуся и затем нас оставила.

Разумеется, он опять попросил моей руки, и на этот раз я промолвила: "О, хорошо, – но быстро добавив, – хотя Вы должны понимать, что я Вас совсем не люблю".

"Я это понимаю прекрасно", – целуя