В Одессу на майские. Некурортный роман - Ирина Викторовна Буторина

каблучках. Она понимала, что хорошо выглядит. Это радовало и давало надежду на то, что и Пете она понравится. Его недельное молчание задело её, и очень хотелось предстать перед ним во всём великолепии. Получилось, как и было задумано.

— Привет, Ириска, какая же ты все же няшечка! — подкрался сзади Пётр.

— Это тебе! — протянул он ей большой букет белой сирени. — Извини, пока сирень. Денег на цветы ещё не заработал. Наломал у нас в общажном дворе.

Петя тоже был одет по-летнему: в футболке, светлых джинсах и бейсболке с большим козырьком. Раньше он никогда не носил головных уборов и даже зимой предпочитал ходить с непокрытой головой, в случае непогоды натягивая на голову капюшон от куртки. Поймав удивлённый Ирин взгляд, Петя пояснил:

— Мне нельзя лицо солнцу подставлять, иначе ожоги навсегда останутся на лице в виде коричневых полос. Вот, купил бейсболку. Идёт?

— Идёт, очень даже мило, — заверила его Ира, подумав про себя, до чего же всё-таки симпатичный этот её непредсказуемый дружок, и сердце опять радостно дрогнуло. «Наверное, я его всё же люблю», — подумала она, а вслух сказала: — Надо ещё кремом от загара лицо мазать. Я тебе подарю. За сирень спасибо. Ты не обидишься, если мы подарим её Татьяне Вениаминовне? Все равно до дому не довезти, завянет.

— Нет, конечно! Идём! — ответил Петя и, заметно прихрамывая, повёл подружку в метро.

Татьяна Вениаминовна жила в новом доме напротив Пискаревского парка. Она встретила их, гостеприимно распахнув двери в свою небольшую однокомнатную квартиру.

— Заходите, ребята! Можно было бы, конечно, встретиться в каком-нибудь кафе, но там толком не поговоришь. Идёмте на кухню, я уже стол накрыла. Петя, вы наверняка голодны.

— Спасибо! Голоден не по-детски, а совершенно по-взрослому, аппетит возвращается, и это здорово! — совершенно не смущаясь, ответил Петя, проходя в просторную кухню.

— Да и вы, Ирочка, заметно похудели, но как говорится, были бы кости, а мясо нарастёт, не так ли?

— Нет, нет, не надо ничему нарастать, мне так нравится, — забеспокоилась Ира.

— Понятно, женщины есть женщины, все хотят быть худенькими, хотя часто это их совершенно не красит, но вам идёт. Такую красоту испортить сложно. Правильно я говорю, Петя? — улыбнулась Ихтиологиня.

— Ой, и не говорите, Татьяна Вениаминовна, Ириска лучше всех! — ответил Петя, но в его тоне Ира заметила какую-то отчуждённость. Раньше он обязательно добавил бы «моя» и чмокнул её в щеку или прижал к себе. А сейчас даже не глянул в её сторону.

— Садитесь, ребята, за стол. Я приготовила вам постный борщ по своему рецепту и испекла пампушки с чесноком. Сто лет уже ничего не готовила. Моя дочка с зятем и внуком живут отдельно, я редко для них готовлю, а за пампушки уже сто лет не бралась, но ради таких важных гостей решилась.

— Какие мы важные гости? Мы — важные свидетели, — пошутил Петя, принимаясь за борщ, — свидетели Одесской Хатыни, как называют сейчас тот замес, в который мы случайно попали с Ириской. Я когда начал подниматься в больнице с кровати, стал ходить в холл смотреть новости по каналу «Россия 24». Честно говоря, я и не подозревал раньше о его существовании. В общаге, если и включают телик, то смотрят какую-нибудь хрень типа «Дом-2» или бесконечных «Камеди-клаб» или «Уральских пельменей», которые так любит мой сосед, несмотря на коммунистические убеждения, а тут, оказывается, новости идут целый день, где всё расскажут и покажут. Честно говоря, многое из того, что я узнал, стало для меня откровением. Оказывается, я вообще ничего до этого не знал об Украине, хоть я там и родился и почти каждое лето отдыхал. Оказывается, то, что случилось, произошло с нами не случайно, оказывается, все годы независимости моей родины она доказывала своим гражданам, что Россия, где я прожил основную часть жизни, ей враг, и всячески старалась привить ненависть ко всему русскому. Что власти Украины рады тому, что люди, которые в Одессе были за Россию, были, как сказал один чиновный гад, «зажарены, как колорады». Что никто из тех, кто нас убивал, не был задержан. Арестовали только сотника Миколу, который стрелял в нас, когда мы шли по карнизу Дома профсоюзов, но вскоре отпустили, а в тюрьме маются десятки куликовцев. Ты видела это, Ириска?

— Нет, я не смотрю телевизор, — опустила глаза в тарелку Ирина.

— Как не смотришь, неужели тебе не хочется разобраться, за что мы пострадали? — удивился Петька.

— Не хочется. И родителям запретила говорить на эту тему. Они опять свои сериалы и спорт смотрят.

— Странно, — пожал плечами Петя.

— Ничего странного нет, я хочу всё быстрее забыть. Не было этого, понимаешь, не было! — с вызовом сказала Ирина.

— Ну, вот, а я расспросить вас хотела о тех событиях, — загрустила Татьяна Вениаминовна. — Они меня так потрясли, что я повесть задумала на эту тему написать. Я должна вылить эмоции на бумагу, проанализировать события и, возможно, найти способ спасти мой свихнувшийся народ от той чумы, которая поразила страну. Как учёный, я всегда находила ответы на мучающие меня вопросы, начиная описывать проблему. Уже много материалов собрала, но всё это теория, а нужны рассказы очевидцев — жестокий, но личный опыт, который может подтвердить или опровергнуть теорию.

— Не переживайте, Татьяна Вениаминовна, я вам всё расскажу, — успокоил женщину Пётр. — Мне не раз приходилось это делать в больнице. Как выяснилось, вся Россия потрясена этими событиями, и все хотят узнать: неужели ужасы, которые показывают по телевизору, происходили на самом деле? Я говорю народу: всё, что они видят на экране, не отражает и десятой доли того кошмара, который пережили мы в Одессе. Я готов кричать об этом на каждом углу, странно, что ещё пресса меня не нашла, а если кому-то неприятно это слушать, есть возможность уйти в другую комнату и посмотреть очередную мыльную оперу, — выразительно посмотрел Петя на девушку.

— Рассказывай, для этого шли, — ответила та сердито.

Петя начал рассказ с того момента, как они расстались на вокзале, и до той самой минуты, когда сознание покинуло его под сыплющимися ударами беснующейся толпы на погружающемся в вечерние сумерки Куликовом поле. Постепенно включилась в рассказ и Ира, вначале дополняя друга, а потом достаточно подробно описала всё то, что пришлось пережить и ей.

— Если мой рассказ позволит вам представить картину этой жуткой Куликовской битвы, я буду рада, — сказала Ирина, заканчивая свой рассказ. — Но больше никто и никогда не заставит меня вернуться к этим воспоминаниям.

— Ну, а если я напишу книгу, вы её прочитаете? — спросила Татьяна Вениаминовна.

— Извините, нет. Пусть