Обронила синица перо из гнезда - Юрий Семенович Манаков

к ним пятизарядным карабином. Его весной, готовясь к вылазке в тайгу за кержацкими сокровищами, Сашка выменял на барахолке у одного юркого неприметного типа на последние золотые коронки, давно уже тайно переплавленные им на задах сестринского огорода в один, граммов на двадцать, слиток. Когда барыге этого показалось мало, Грушаков, скрепя сердце, вытащил из тайника в нагрудном карманчике пиджака три серебряные печатки с перекрещёнными костями черепами, снятые им в разное время с убитых эсэсовцев. А за дополнительную пригоршню патронов Сашке пришлось еще доплатить, но уже деньгами, двумя смятыми сиреневыми сотенными. На том и расстались они в подворотне. Напоследок, прежде чем растаять в апрельских сумерках, неприметный, со стёршейся физиономией, мужичок, зловеще посмеиваясь, изрёк: мол, эта английская машина никогда еще не подводила ни одного хозяина. Сашка встрепенулся, хотел язвительно спросить: а ты-то, дескать, откуда всё это знаешь? Или карабин всегда непременно к тебе возвращался от каждого нового хозяина? А позволь узнать, загадочный ты мой: по какой такой причине это всё происходило?

Но не успел Сашка произнести и половины задуманной остроумной, как ему мнилось, фразы, а продавца уже и след простыл. Сашка пожал плечами и сунул оружие под мышку распахнутого пальто. Карабин удобно лёг вдоль пиджака и брюк, и когда Сашка запахнул пальто, то из-под полы, внизу торчал лишь рифлёный край приклада.

Перед тем как занять на нарах своё место, Грушаков открыл чугунную дверцу печки и положил на догорающие угли берёзовое полешко: оно, хоть и лето, но, как известно, жар костей не ломит. И уж что-что, а комфорт и уют – это у него, наверное, в крови. Только вот от кого передались эти барские замашки? Они, правда, и прорезались-то у него, как это ни странно, поздновато, во время войны, когда Сашка с другими сволакивал в траншеи и воронки хоронить убитых однополчан и шерстил разлагающиеся трупы врагов. Тогда-то он и приучился сначала мыть руки, чтобы не подхватить какую заразу, а потом и к бане приохотился. Батя, так тот, по всегдашней мамкиной ругани, вообще не мылся никогда, воды боялся, как огня. Да и мать, она если и затевала когда уборку в доме, так хоть святых выноси: крики, рёв до потолка, посуда, обмылки, тряпки летят в тебя, только успевай уворачиваться. Да, маманя, как ни вспомнишь тебя, так и вздрогнешь. А вот жену себе Грушаков выбрал под стать. Людмила – дочка старого чекиста Василия Митрофановича Ширяева – хоть и далеко не красавица, зато чистюля, ходит по квартире всегда с влажной тряпочкой в руках, и если не протирает мебель, то сдувает с него, с Александра Никифоровича, пылинки, окажись он в эти часы дома. А вы бы видели, как она готовит! Пальчики оближешь! Сашка проглотил обильную слюну, наполнившую весь его рот от столь приятных воспоминаний, поплевал на пальцы, погасил свечу и улёгся на своё место на лежанке, сбоку от уснувшей у стены Натальи. «Ничего, вот отыщем кержацкое добро, по-умному сбудем, Людочка родит мне сына, и мы съедем из этой горняцкой дыры в областной центр, поближе к цивилизации и подальше от этих долбаных бергалов. Тесть, старый хрыч, никуда не денется – подсобит, как миленький! – сладко засыпая, мечтательно и бессвязно бормотал Сашка. Но перед тем как окончательно погрузиться в объятья Морфея, Сашка вдруг беспричинно обозлился: – Зазря ли что ли я это несуразное комиссарское отродье брюхатил!»

Еще один полный световой день потратили Наталья и грузноватый Сашка на лазанье по горным перемычкам и седёлкам, да утомительную ходьбу по едва угадываемой в густом дурбее тропинке, вдоль извилистых русел таёжных обмелевших ручьёв, а всего-то приблизились к заветной долине километров на двадцать пять. Ночевку разбили на каменистой площадке у обрывистой, увитой диким хмелем, скалы, из-под которой бил прозрачный родник, а чуть в сторонке, к мшистой отвесной стене была прислонена сухая ель с вывернутым и тоже уже давно высохшим до звона корневищем. Сашка, поднапрягшись, толкнул плечом ствол, сушина грохнулась, перегородив по верху неширокое ложе ключа. Костёр запалили у толстого комля, метрах в трёх от костра постелили ватные спальники. Эти новомодные мешки в количестве десяти штук недавно привёз в Талов из командировки в Москву руководитель кружка альпинистов Сергей Владиславович Самсонов. Наталья упросила его дать спальники Грушаковым в их недельный поход: дескать, заодно и проверим пригодность и надежность новых спальных мешков в условиях наших суровых гор. Самсонов согласился, но при одном условии: по возвращении подробно, желательно в письменном виде, изложить все достоинства и недостатки спальника, а потом всё это обсудить за чашкой чая. Наталья в ответ лишь кокетливо улыбнулась и кивнула своей прелестной головкой, изящно обрамлённой на затылке собранными в корзину тугими золотисто-русыми косами.

От брезентовой палатки, что навяливал им до комплекта взять с собой, неизвестно от чего вдруг расщедрившийся Самсонов, Сашка наотрез отказался. Она и тяжела, да и чрезвычайно громоздка. Если закапает или польёт с небес, укрыться можно и под любой пихтой, коих здесь такие зелёные ленты и массивы, что не вырубить и за сто лет. А вместо палатки лучше лишнюю банку тушёнки или, на худой конец, консервов пару-тройку, да холщовый мешочек макарон бросить в рюкзак. Так ведь, Наталья Никифоровна? Сестра рассеянно кивнула, и они, наскоро попрощавшись с руководителем, ушли из клуба.

Радужным от обильно выпавшей росы утром, плотно позавтракав и залив остатками чая костёр, Грушаковы начали подъём на очередной лесистый перевал. Уже выбравшись на вершину, но еще не успев скинуть рюкзаки, чтобы размять затёкшие плечи, услышали они отдалённый взрыв. Раскатистое эхо этого взрыва колесом прокатилось по хребтам и распадкам, пока не рассыпалось и вконец не истаяло у ребристого горизонта. Сашка и Наталья настороженно переглянулись.

– Насколько я знаю, вольфрамовый рудник в другой стороне. Примерно там. – Сашка энергично махнул рукой влево, указывая на синюю гряду отдалённых белков. – А взрыв грохнул прямо по направлению нашего пути. Неужели и там этот Недовесов что-то отыскал? А вдруг?.. – У Гусёнка внезапно перехватило дыханье. Он поперхнулся, отплёвываясь, прокашлялся и треснутым голосом выдавил из себя: – Вдруг кто-то опередил нас и теперь взрывами пробивает скалистый затор? И тогда все наши хлопоты коту под хвост! – Сашка побледнел и с силой бросил карабин и рюкзак наземь.

– Успокойся, Саша. Не выдумывай себе всяких небылиц. – Голос у сестры был ровным, а тон убедительным. – Скорее всего, это твой неугомонный Недовесов что-то новое бурит и взрывает в горах. И кто тебе сказал, что именно в нашем направлении идут работы. Отсюда тебе, что, конкретно всё