Снегири на снегу (сборник) - Олег Георгиевич Петров

– Давай, Мезин, расскажи лейтенанту. И для всех полезно будет еще раз послушать, а то тогда, чего греха таить, неразберихи хватило, и лишней кровушкой эта неразбериха обернулась…

Все на минуту замолчали. Потом кто-то снова подбодрил Сергея:

– Рассказывай, не робей.

– А чего мне робеть? – хмыкнул Сергей, довольный таким всеобщим признанием его авторитета «летописца» взвода. Посерьезнев, стал рассказывать:

– Мы, товарищ младший лейтенант, до двадцать восьмого мая так в Ундэр-Хане и стояли…

Сергей начал так потому, что в то время, когда бригада дислоцировалась в этом монгольском городке, Козлова, тогда старшину роты огнеметчиков, направили на командирские курсы. Вернулся он в часть в середине июля, был назначен командиром взвода БХМ вместо лейтенанта Балясникова, которого после боя у Ремезовской сопки с должности комвзвода сняли за неумение командовать и назначили командиром танка, правда, дав в подчинение еще один танк.

– …Потом бригада передвинулась в Тамцак-Булак, а восемнадцатого июня была выведена в район озер, где мы занялись боевой учебой, тактикой, – обстоятельно излагал Мезин. – Но все занятия проводились только «пеший по-машинному», а танки стояли замаскированные. Вообще-то было тихо. Но в конце июня японские самолеты, а они редкий день в воздухе не кружили, – разведку, стало быть, вели. Так вот… теперь они начали бомбить наши позиции у Халхин-Гола. И даже налет был на наш аэродром. Это где-то километров восемь от озер, где мы стояли. Налетели ранним утром, только светать начало. Вот вроде бы восемь километров – расстояние приличное, но взрывы бомб сильно ощущались. Мы сначала и не поняли, что это такое: словно удары огромного молота по земле – так она вздрагивала. Укрылись тогда в заранее отрытых щелях, думали, и к нам прилетят, но пронесло.

Сергей перевел дух и продолжил:

– А второго июля, когда японцы начали свое наступление, нас подняли по тревоге. Вся бригада двинулась японцам навстречу, к Халхин-Голу. Картина, прямо скажу, впечатляющая! Мы впервые шли ротными колоннами, параллельно с линейными батальонами: это сто шестьдесят танков с пятьсотсильными моторами! Земля содрогается! И казалось, что никакая сила натиску такому не сможет противостоять! Здорово!

– Ладно, кончай свой восторг, – одернул старший брат, сидевший рядом. – Рассказывай по делу.

– Так вот я и говорю. Шли мы так, пока не стемнело. Потом сделали привал до утра. А когда начало рассветать, командир роты приказал первому взводу, старшего лейтенанта Журавлева, выдвинуться в распоряжение командира разведроты бригады для участия в разведке группировки японцев, которые накануне переправились через реку и заняли позиции на левом берегу Халхин-Гола. Попрощались мы с ребятами из первого взвода, и они уехали…

Сергей замолчал. Трудно было рассказывать дальше. На одной из машин ушедшего в разведку взвода Журавлева механиком-водителем был Василий Кормилин. Земляк. Вместе призывались в армию, служить попали в одну часть. Как земляки и друзья, так и держались одной компанией, все делили поровну, обменивались каждой весточкой с родины, даже тем, что писали в своих незатейливых письмах каждому оставшиеся на «гражданке» девушки. Сергей особенно был дружен с Василием. До призыва тот учился в десятом классе балыклейской школы, а Сергей был в школе пионервожатым.

Когда поднятый командой взвод Журавлева стал вытягиваться в походную колонну, то никакого времени на прощание с другом не было, толко и увидел Сергей сосредоточенное лицо Василия в провале танкового люка – машина, за рычагами которой сидел Кормилин, пошла во взводной колонне первой. Не мог в ту минуту предположить Сергей, что это расставание с другом – расставание навсегда. В первом же бою – такой оказалась эта разведка – взвод Журавлева неудачно атаковал противника и понес сильные потери. Погибли механики-водители Кормилин и Желудков, были тяжело ранены командир взвода Журавлев, командир танка Рябов и механик-водитель Попов. Прямыми попаданиями бронебойных снарядов все три танка были подбиты. Через день после того, как японцы были отброшены за реку, Сергей и его товарищи увидели и подбитые танки, и погибших. Впервые молодые бойцы воочию столкнулись с жестокостью самураев: мертвых танкистов японцы до неузнаваемости изуродовали штык-ножами и палашами.

Самурайское зверство не испугало. Наоборот, наряду с ненавистью поселило в душах бойцов убеждение: воевать с японцами нужно по-настоящему умело, без какой-либо горячки и безрассудной лихости.

Сергей молчал. Молчали ребята, молчал и комвзвода Козлов. Об этих первых потерях, первых и таких страшных, ему рассказывал политрук роты Иванов. А в Чите, когда, после окончания командирских курсов, уже надо было ехать в часть, случилось побывать в госпитале и поговорить с Филиппом Поповым, который был механиком-водителем у старшего лейтенанта Журавлева. По рассказу Попова, снаряд попал в борт танка и разорвался внутри. Осколками был тяжело ранен комвзвода, несколько осколков попали в спину Попову. И только недюжинная физическая сила помогла ему выбраться из танка и доползти до своих. Хорошо, что пара БТ-7 оказалась неподалеку за косогором. Они и вывезли раненых с поля боя под густым огнем японской артиллерии. Забрать тела погибших времени тогда уже не было…

Позднее, вернувшись в бригаду, Филипп Попов расскажет товарищам, что японцы ждали танковой атаки: расставили и тщательно пристреляли свои противотанковые пушки, даже колышки позабивали, чтобы точно знать дистанцию для огня и иметь на степном поле ориентиры для прицельной стрельбы из орудий. Развязав военные действия против МНР, японцы были уверены, что на помощь монголам придут советские войска, а в составе войск, конечно, будут действовать танковые части, удары которых они уже испытали годом раньше, у озера Хасан. Поэтому японцами были продуманы и способы борьбы с танками: противотанковые пушки были снабжены специальными термитными снарядами, пехоту вооружили бутылками с зажигательной жидкостью. Применили и специальные пакеты с липкой бумагой. Бросит японец такой пакет в танк, от удара он раскрывается и залепляет смотровые щели. А еще применяли самураи против танков и бронемашин и так называемые «управляемые снаряды»: тщательно замаскированные одиночные ячейки, в которых в полусотне метров друг от друга сидело по пехотинцу, соединяли крепким шнуром, к которому привязывались противотанковые мины. Идут наши танки в атаку, а японцы быстро подтягивают мину на шнуре под гусеницы. Или выдвигают ее на длинной бамбуковой палке под танк… В общем, хитрости и коварства хватало.

Наконец Сергей нарушил тишину и продолжил рассказ:

– Когда взвод Журавлева уехал на разведку, мы подтянулись к передовой, но нашему взводу боевая задача не ставилась. Целый день наблюдали за действиями танков линейных батальонов, которые с исходных позиций за небольшой высоткой на максимальной скорости уходили в атаку на японские позиции. Атаковали яростно, но вновь и вновь приходилось им отходить,