Том 1 - Григорий Анисимович Федосеев

С наступлением темноты исчезли звезды. Все мы спокойно спали у костра и не заметили, как надвинулся дождь.

Погас огонь, пришлось подниматься, а пока ставили палатки — все промокли до нитки. Так мы были наказаны за свою невнимательность, кроме, конечно, Павла Назаровича, который спокойно похрапывал у себя под кедром.

На Мраморных горах

Утром трое товарищей во главе с Курсиновым отправились искать погибшую лошадь, чтобы содрать с нее шкуру для поршней и найти палатку. Я же решил за это время обследовать вместе с Прокопием Мраморные горы, расположенные с левой стороны Тумановки.

Захватив топор, котелок, два плаща и двухдневный запас продовольствия, мы после завтрака покинули лагерь. С нами напросился и Черня.

Шли береговым лесом, пробираясь между толстых елей, кедров и густой чащи. Кругом дико, нетронуто и, кажется, даже пустынно. Только свежие следы зверей, часто попадавшиеся на глаза, да звонкие песни пернатых певцов напоминали о жизни в этом лесу.

Еле заметная тропа, по которой изюбры, дикие олени и лоси совершают переходы из Тумановки на Кизыро-Казырский водораздельный хребет, скоро привела нас к первому притоку. Словно разъяренный зверь мечется он между каменных глыб, ревет, пенится. Летом это, видимо, небольшой горный ручей, через который легко перейти, не замочив ног. Весной же, собирая воды тающих снегов со склонов своей долины, он представляет собой грозный поток.

Выискивая брод, нам пришлось с полчаса ходить вдоль берега, пока не оказались у самого устья. Еще не успели выйти из чащи, как с высоты донесся легкий шум крыльев. Это невысоко над нами пролетела скопа.

Видимо, заканчивая утреннюю кормежку, птица делала облет своих владений. Летела она тихо, лениво покачивая огромными крыльями. Глядя на ее спокойный полет, можно было подумать, что она совершенно равнодушна к окружающей обстановке. Но это не так.

Мне неоднократно приходилось наблюдать скопу в ее родной стихии. Это большой хищник. О его размерах можно судить по размаху крыльев, которые у некоторых из них достигают ста семидесяти сантиметров, — почти степной орел. Сколько восхищения вызывает она у человека своей приспособленностью к той среде, в которой ей приходится жить. Скопу можно считать речной птицей, хотя она совершенно не умеет плавать. Несмотря на это, вряд ли кто из птиц может поспорить с ней в той ловкости, с какой она ловит в воде рыбу. Но еще поразительнее у нее зрение. Трудно представить, как она замечает в воде даже десяти-двадцатисантиметровую рыбку — хариуса, с высоты ста и более метров, да еще сквозь речную волну.

Увидев птицу, мы затаились у края чащи. Скопа метров через пятьсот сделала небольшой круг и, не замечая нас, стала приближаться. Ее полет по-прежнему был спокоен, только подвижность головы выдавала то напряжение, с каким она наблюдала за рекой. Пронизывая своим острым зрением толстый слой воды, она видела все, что творилось на дне быстрого потока. От взгляда скопы не спасает рыбу ее защитная окраска. Вот она у самого слива. Вдруг птица на мгновенье замерла и, свернув крылья, камнем упала вниз. У самой воды хищник выбросил далеко вперед свои лапы; раздался громкий всплеск, еще секунда, и птица, шумно хлопая крыльями, оторвалась от воды. В ее когтях трепетал большой хариус.

— Ловко!.. Видел? — сказал Прокопий, кивнув в сторону улетающей птицы.

Из всех птиц, питающихся рыбой, пожалуй, только скопа ловит ее когтями. Как мне приходилось неоднократно наблюдать, бросается она в воду против течения, а пойманная ею рыба всегда была обращена головою в сторону полета, то есть вперед. Это показывает, с какой поразительной быстротой и ловкостью этот хищник нападает на рыбу. Проворный хариус даже не успевает отскочить или повернуться, как уже оказывается пойманным ею.

Мы свалили кедр и по нему перебрались на правый берег. Солнце было высоко. К нему после холодного утра потянулись ростки зелени, заметно покрывшие небольшие поляны. Подлесок уже выбросил нежные листочки; пройдет еще несколько дней, и зелень оденет долину в летний наряд.

Ближе к горам смешанный лес заметно уступал место кедровому. Словно широким поясом, кедровник обнимает на необозримом пространстве склоны Восточного Саяна. Несомненно, кедровый лес является богатством этих гор.

Шумно бывает в кедровом лесу осенью, во время сбора урожая. Им занимаются многие обитатели тайги. Накапливая жир, бродят по лесу медведи. Бурундуки, делая запасы на зиму, суетятся от зари до зари по земле. Они шелушат шишки, таскают орехи в свои подземные кладовые и там укладывают их в строгом порядке. Кого только не увидишь в это время в лесу! Даже хищники: росомаха, соболь и те считают кедровые орехи своим лакомством. Выискивая чужие запасы, они шарят по кедровнику, оставляя на зеленом мху отпечатки своих лапок. Но, кажется, только одной кедровке не впрок идут орехи. Ест она их жадно и много, но никогда не жиреет. Зато в кедровых лесах она выполняет благодарную роль садовника. Сорвав шишку и набив свой зоб орехами, кедровка уносит их иногда очень далеко: на вершины гор, на дно цирков, в ущелья. Там кедровка прячет орехи в мох, под валежник, между камней, словом, куда попало, и возвращается в кедровник за новой порцией. Так всю осень, пока тайга не покроется глубоким снегом. Вряд ли она все свои похоронки использует. Оставшиеся орехи служат посевным материалом. Растущий кедровый лес в подгольцовой зоне и обязан своим появлением главным образом кедровкам, а также бурундукам и другим обитателям тайги, обладающим способностью прятать орехи.

Однажды осенью, поднимаясь на высоченный голец Типтур (Олёкма), мы присели на россыпи отдохнуть. Вдруг послышался шум крыльев. Это пролетала мимо кедровка. Она уселась метрах в ста на землю и, не обращая внимания на нас, стала шелушить принесенную ею стланиковую шишку. В бинокль я видел, как ловко кедровка отбрасывала шелуху и глотала орех за орехом. Ее и без того переполненный зоб так раздулся, что птица потеряла свою обычную форму. Покончив с шишкой, она сделала несколько прыжков и, изрыгнув орехи, прикрыла их сорванным там же мхом. Затем кедровка почистила свой клюв о камень, взбила перышки и с радостным криком вернулась в стланики. Она и не подумала, что ее похоронки сейчас же достанутся нам. Оказалось, что орехи птица спрятала в старый след сокжоя, когда же мы пошли по следу, хорошо заметному на мху, то нашли еще две кладовых, неумело прикрытых ягелем. Возвращаясь, метров через полтораста мы опять увидели летящую кедровку. Птица спустилась на прежнее место