Дассария - Абай Тынибеков

сильно обхватив его руками со спины. Дассария рычал, словно разъярённый зверь, загнанный в ловушку. Он продолжал бесноваться, пока вконец не обессилел. Почувствовав его успокоение, Тимей разжал объятия. Дассария тут же рухнул лицом вниз, зажав ладонями виски. Его тело беззвучно сотрясалось. Тимей, никогда не видевший брата в таком состоянии, оцепенев, смотрел на него, нервно покачивая головой. Он понял: произошло что-то страшное. Опомнившись через какое-то время, собрал разбросанные вещи, тихо подошёл к Дассарии и опустился возле него. Тот неподвижно лежал. Судорожные хрипы постепенно перешли в ровное дыхание. Немного выждав, Тимей провёл рукой по его волосам, прикасаясь к ним бережно и очень душевно. Дассария рывком присел, утирая руками глаза.

– Как ты? – спросил Тимей.

– Всё хорошо, Тимей. Не беспокойся.

– Мне остаться с тобой? – Тимей внимательно вглядывался ему в лицо.

– Не тревожься. Мне нужно идти, – Дассария поднялся, кивнул брату и вышел из шатра.

– Я понимаю тебя, – тихо произнёс Тимей.

* * *

Усанна сидела у очага, немигающим взором следя за всполохами огня. Слёз уже не было. Мокрый лоскут ткани был зажат в пальцах. Опустошённая в душе, женщина не думала о себе. Всё, на что она решилась в у ходящий вечер, свершилось. Плохо или хорошо она поступила, для неё уже не имело значения. Оттягивать разговор с Дассарией больше было нельзя. Совесть не позволяла. Все муки и страдания должны были однажды закончиться. И это случилось. Теперь оставалось сделать последний шаг. Возвращаться в своё селение Усанна не собиралась. Нужно было уходить от всех и навсегда. Как закончить жизнь, она не знала, но и не терзала себя особым выбором, понимая, что это произойдёт само по себе. Ей не было жаль себя. Дассария – вот кто не заслуживал подобного отношения. Его она жалела сильнее всего на свете.

«Таких людей, как мой Дассария, больше нет и никогда не будет. Только на мою долю выпала великая честь стать его супругой. Ох, как бы я хотела быть рядом с ним всю свою жизнь! Видимо, это слишком много для такой женщины, как я. Больно. Невыносимо больно расставаться с ним. Так жаль оставлять его. Я ведь не могу без него. Он – моё солнце. Он – моя душа. Он – моя суть. Я так ждала его! И он пришёл. А теперь я вынуждена покинуть его. Я должна прервать всё, что было между нами. Иначе просто невозможно. Рано или поздно, но ему нужен будет наследник, которого я не могу дать. Да будут трижды прокляты и та мерзкая война, и тот голод! Они отняли у меня возможность стать матерью его детей и сделать его счастливым отцом. Уж лучше бы я умерла тогда и не превращала сейчас его надежды и ожидания в тлен и прах, заживо убивая в нём прекрасную душу. Если б я чуточку раньше узнала, что не могу иметь детей, разве б я посмела обречь его на несчастье? Конечно же, нет», – горькие мысли, подобно дождевым каплям, падавшим на пыльную землю, вновь оросили её и без того истерзанную душу, плавно сливаясь в ней в маленькие струйки, образуя ручейки и очень скоро превратившись в единый бурный поток. Усанна не заметила, как стала тонуть в его пучине.

Почувствовав на себе чей-то взгляд, она вскинула голову и посмотрела на вход. Там стоял Дассария. Сердце в груди дрогнуло и бешено заколотилось. Усанна не могла отвести от Дассарии глаз. Через мгновение какая-то невиданная сила подняла женщину и приблизила к супругу. Она с нежностью и тревогой всматриваясь в его глаза, с надеждой ища в них прежнее тепло и понимание. И увидела ответное озарение. Её душа не находила себе места, словно вот-вот была готова покинуть тело и воспарить к небесам. Она обвила руками его шею и, как только коснулась губами щеки, тут же безудержно заплакала. С жадностью целовала Усанна лицо возлюбленного, не стесняясь обильных слёз, ничего не видя и не слыша, будто после долгой разлуки вновь встретилась с ним и наконец обрела навечно. Он прижал её к себе, да так сильно, что она ойкнула, но никто из них не обратил внимания на это, словно оба стали вдруг бестелесными и желали раствориться в душах друг друга. Он поднял её на руки и понёс в глубину шатра. Эту ночь и весь следующий день супруги не покидали его. Чуткий Тимей наказал стражникам не впускать никого в царское жилище, дабы никто не посмел потревожить семью брата.

* * *

Слухи о беременности царицы мгновенно разнеслись по массагетским землям. Долгожданное известие было радостно воспринято всеми: от вождей до пастухов. В самых отдалённых кочевьях люди проявляли живой и искренний интерес к такой новости, расспрашивая каждого прибывшего к ним человека о её достоверности, выпытывая как можно больше подробностей, связанных с положением супруги царя. Дассария ежедневно осыпал Усанну несметными дарами. Он чаще обычного с благодарностью обращался к духам предков, Земли и Небес, словесно и жертвоприношениями выражая им свою признательность за сотворённое ими великое чудо. Вечерами, вернувшись к себе в шатёр, он опускался на колени перед Усанной и осторожно прижимался то одним, то другим ухом к её заметно округлившемуся животу, пытаясь уловить малейшее движение будущего малыша. Она замирала, гладила его по голове и с умилением взирала на него, наслаждаясь великолепием мгновения. По велению Тимея и под его бдительным присмотром в жилище брата впервые появились опытные и обходительные служанки. Усанне было всё тяжелее совершать прежние работы, и она всецело доверилась им.

Прошло немного времени, и наступил срок, положенный для появления на свет ребёнка. Четыре повитухи несколько дней находились в шатре с Усанной. Они не допускали туда никого, изредка поодиночке выходя и отдавая распоряжения прислуге. Дассария не находил себе места. Он не прикасался ни к еде, ни к напиткам. Всё сильней нарастало его волнение. Чардад и Тимей не покидали его шатра. Иногда кто-то из них, не выдержав тягости ожидания и неизвестности, направлялся к жилищу Усанны, но тут же быстро возвращался, молча качая головой на вопрошающий взгляд царя. Для будущего пиршества в связи с рождением царского наследника заранее на откорм были поставлены лошади и другой отборный скот. Главное селение тщательно готовилось к такому важному событию. Люди всё чаще поглядывали в сторону шатра царицы, ожидая увидеть взметнувшийся ввысь шест с красно-бело-жёлтыми лентами, извещавшими о появлении царевича, но его пока не было.

Наступил вечер очередного тревожного дня. Дассария задумчиво сидел у очага, крепко сжав руками плеть и нервно теребя её