Как это было - Ирина Илиади

заметно беременна и ей не хотелось большого торжества, было тяжело. Поэтому собрались самые близкие с двух сторон. Второе отделение тоже было удачное и когда все вышли вновь на танцпол синтезатор неожиданно замолчал. Музыкант и так и сяк. Молчит зараза. Тишина. Гости пошли покурить, подышать воздухом и поговорить. У бедного Александра Николаевича даже лысина вспотела от напряжения. Я тоже была в ужасе. Конкурсы были все завязаны на музыкальной поддержке. Это же свадьба, не будешь же загадки загадывать в тишине.

Но люди не могли стоять на улице бесконечно, они вернулись и сели за столы. И я пошла к ним. А что оставалось? Мне пришлось занимать публику в течение часа. И о, чудо! Аппарат ожил! Но самое смешное, что никто так не обрадовался как я. Всем как будто и без музыки было нормально! С удовольствием играли со мной в разговорные игры. Я пустила серебряную чашу по кругу с красивыми пожеланиями. Каждый спел по куплету любимой песни, подвижная игра для подружек — выбери невесту — рассмешила всех! Было очень весело.

Это был как-будто мой экзамен на профпригодность! И после этого случая от АН я больше не слышала, что без ведущего можно прекрасно обойтись. Успех праздника это всегда 50 на 50. Это мое стойкое мнение.

Когда свадьба завершилась, отец подошел к АН и сказал

— Мне деньги наверное Ирине надо отдать? Или тебе тоже немножко? — и засмеялся!

Поскольку они давно друг друга знали и он решил так пошутить. АН взял сумму и поделил ее поровну.

— Я вас подвел сегодня!

— Ну причем здесь вы? Это разве можно предусмотреть? Аппарат же работал вначале!

И он обрадовался, что я так сказала и стал объяснять, что случилось и как ему удалось его исправить. Но я совсем не считала его виноватым. Это техника. Надо быть просто готовой к таким ситуациям и иметь в своем наборе игры без музыки. Вот и все. Это был мне знак!

Интересно, что мы проработали с ним пять лет и все это время старались называть друг друга по имени — отчеству и на «вы». И интересно, что эта чопорность в наших отношениях нас не напрягала.

Что касается экономической обстановки, то Россия стала приходить в себя. На железной дороге ввели зарплатные карты. Деньги стали получать практически без задержек, но на карты. И в первые дни зарплаты или аванса, к кассе невозможно было подступиться. В небольшом помещении кассы и на подступах к ней народ стоял плотняком. Этакой тучей. Касса находилась буквально в двух шагах от Дома культуры в административном корпусе ТРЗ. И там получали деньги все железнодорожники. Если раньше зарплату выдавали каждому в своей организации, то теперь собирали всю толпу у касс. Мы, хотя были и рядом, но не имели столько сил и времени, чтобы толкаться в толпе. Но муж с друзьями были в первых рядах. По-моему, им доставляло какое-то особое удовольствие участие в этих баталиях.

Моя подруга Таисия, вместе с которой работали в клубе, как-то шла мимо кассы в это время, и вернувшись в клуб, пришла ко мне, и, смеясь, рассказывала:

— Видела твоего Саньку с мужиками. Толпища народу, гомон такой, матерятся, шутят! И смех и грех. Там просто не подступиться. А некоторые женщины, представляешь, тоже лезут!

— Не представляю! — качала головой я.

После взятия кассы, муж всегда заходил ко мне на работу — шапка на затылке, куртка расстегнута, раскрасневшийся, но счастливый — отдавал мне все деньги, брал сколько ему было необходимо и на бодрячке отправлялся работать дальше.

Деньги муж всегда отдавал мне."Сидоров-кассир» — в семье была я. У мужа деньги растекались как вода, в то время как у меня они были всегда. Муж это оценил в первый месяц совместной жизни и с тех пор пор так и было. Он всегда знал, что он может взять нужную сумму в любое время. Он знал, где они лежат, но почему-то никогда не брал сам.

А в Ташкенте в это время было туго. Зарплату стали так же задерживать как было и у нас ранее. Сестра, кстати, съехала от Володи буквально после нашего отъезда. И месяца не продолжилось их совместное проживание. Причем и общение всякое прекратилось. Только здрасти, и до свидания, когда он заступал вахтерить. Я даже не стала вдаваться в подробности этого расставания. По сути, это было нелепостью с самого начала.

Когда мы доехали на поезде до Читы и позвонили маме, она и рассказала мне последние новости.

Иринка жила у бабули с дедом, спала в моей комнате, наверное и на моей подушке. Ей снились мои сны. В этой комнате я прочитала много интересных книг Александра Дюма, Мориса Дрюона, Ивана Ефремова — его книга «Таис Афинская» поразила в самое сердце. Много было чего передумано в этой комнате. Были и мечтания, и радости и, конечно юношеские печальки… И я всегда мечтала о свободе мысли и действий. Считала это очень важным. Может быть эти все думки так витали в этой комнате, что они передались моей племяннице?

Но так это или нет, можно как угодно считать, но мысли о переезде ее не покидали. Она в 14 лет ушла от мамы к бабе с дедом. Но это было в соседнем дворе и, конечно, они не могли не видеться и не общаться. Но все свои тайные думы и секреты она несла к любимой бабуле, к моей маме. И ей все-таки удалось перетянуть ее на свою сторону и заручиться ее согласием на переезд в Россию. После моего отъезда, мама всю свою любовь и нежность перенесла на внучку, особенно когда та перешла к ним в дом, отношения стали очень доверительными. Бабуля обещала поговорить с дочерью, чтобы та разрешила девчонке уехать.

Когда мы расставались осенью, то сестра безапелляционно заявила, что лично отправит дочь на подготовительные курсы в институт и та поступит.

И вот уже и май на дворе, а воз и ныне был там. Не смогла сестра найти денег на курсы, а зарплата у девчонки была мизерная и поступление в институт осталось недосягаемой мечтой.

Мне хотелось, чтобы девушка была рядом с нами. Реалии были таковы, что без института нормальной работы было не найти. И узбекский язык учить она не собиралась. А дальше-то как? Девчонки мои тоже все время просили:

— Мама, ну давай заберем Ирину к нам! Ну, пожалуйста.

Финансовое положение моей семьи выравнилось. Муж работал, у меня кроме зарплаты