Владек Шейбал - Лейла Элораби Салем

включил камеру, новый эпизод был в самом разгаре. Владислав, "сраженный туфлей", медленно опустился на земь, руками опершись о стол и изобразил лицом неимоверные муки агонии. Теренс вдруг резко выключил камеру, подошел к недоуменному артисту, сказал:

Стоп, так дело не пойдет, мистер Шейбал! Вы должны изобразить смерть как Джеймс Кэнги - умирать медленно, очень медленно.

Владислав, встревоженный не на шутку, опасаясь провала, лишь мельком взглянул на Лотту, словно ища поддержки и защиты. Женщина стояла, опустив глаза и закусив нижнюю губу, и он понял, что ей не по нраву пришлось предложение Теренса. Но делать было нечего - это не его кино и не его правила, он актер, а, значит, должен подчиниться. Но и следующий дубль пришелся не по нраву - теперь уже Гарри Зальцман раздраженно воскликнул Владу:

Владек, ты опять не так играешь! Разве тебе не понятны наши требования?

Владислав весь похолодел, он ненавидел критику в своей адрес, тем более, когда речь шла об актерском мастерстве. Сдерживая южный разгоряченный порыв, он переглянулся с Теренсом, спросил его:

Теренс, вы же режиссер, почему вы молчите?

Зальцман дернулся всем телом, будто по нему пробежал ток, закричал:

Послушайте, молодой человек, главный на этой площадке я и именно я плачу вам деньги, следовательно, вы подчиняетесь моим указаниям!

Комок ярости сдавил Владу горло. Он мысленно досчитал до десяти, лживо успокаивая себя от неправильного рокового шага, воскликнул в ответ:

Гарри, я сыграю роль именно так, как в первый раз и точка! Ваши инструкции по поводу игры глупы.

Тогда ты уволен! - крикнул режиссер.

Хорошо, я ухожу, как вам будет угодно. Ищите мне замену, - он развернулся и быстрым шагом направился в гримерную. Он слышал, как Гарри окликнул его, но он даже не обернулся на зов.

Лотта была в растерянности. Она глядела какое-то время на удаляющегося Владислава, затем перевела взгляд на Зальцмана - в ее глазах читалось осуждение. Холодным тоном женщина молвила:

Гарри, ты не прав. Владек не сможет играть так, как желаешь ты.

Ты так думаешь?

Я знаю, вот потому и заступаюсь за него.

Хорошо, да будет так.

В это время Владислав вытер куском жира грим, переоделся и хотел уже было уходить, как в дверях появился Теренс Янг, лицо его, покрасневшее, с капельками пота, озарялось улыбкой. Он, немного обескураженный поведением коллеги, сказал:

Владек, возвращайся на съемочную площадку и доиграй роль так, как ты сам желаешь.

Слишком поздно. На мне нет грима, да и одежды тоже.

Ничего страшного, Влад. Я позабочусь обо всем. Грим тебе наложат, костюм выдадут. Признаться, еще никогда за всю мою карьеру не было подобного случая. Я восхищаюсь твоей смелостью пойти наперекор всем и вся ради собственного мнения. Шон и Лотта поговорили с Гарри, оба на твоей стороне.

Я... я не могу выйти вот так просто на съемочную площадку, ведь на меня будет смотреть мистер Зальцман.

Его больше нет на площадке, он покинул рабочее место.

Владислав вновь почувствовал себя победителем. Он был горд собой и в тоже время ему стало стыдно перед Шоном, ведь именно он выбил для него эту роль, желая помочь, а, получается, он, сам того не понимая, подставил лучшего друга. Как бы то ни было, но съемки вскоре завершились, смерть Кронстина прошла под аплодисменты восторженных коллег. Влад с улыбкой на устах пожал Шону, а затем обратился с дружеской речью к Лотте:

Благослови тебя Бог за поддержку и помощь. Если бы не ты, меня сейчас не было бы здесь. Спасибо.

Не волнуйся, мой родной, - проговорила она, обращаясь к нему так, как всегда делает это Бронислава: по-матерински, ласково, - ты еще молод и горяч, у тебя все впереди, просто верь в себя.

Глава шестнадцатая

В судьбе фильмов есть что-то патетическое - артист запоминается именно таким, каким была его последняя роль, и это правда. После фильма "Из России с любовью" к Владиславу пришел успех - новый, неожиданный, тот, о котором он мечтал, будучи еще мальчиком, а ныне случилось все столь быстро, что успех и слава напугали его. Все эти новые лица, встречи, интервью стоили ему немало сил и терпения, какие испытывал он когда-то в Оксфорде, преподавая актерское мастерство. По правде сказать, Владу больше пришлась по душе профессия учителя - он с рождения чувствовал других людей, их переживания и мечты. Этот дар помог ему быстро найти общий язык со студентами, не зная английский в должной мере, вот потому ему стоило труда вернуться к работе в кино.

Иной раз казалось, что груз непосильной ношей давит на плечи. Тогда у подножья горы, в первые годы актерской карьеры, Владислав стоял, запрокинув голову, взором впиваясь в далекую вершину. Он наивно полагал,что где-то там - наверху станет гораздо легче и свободнее, и вот он почти у цели, но не почувствовал той радости воздушной свободы. Напротив, высота вскружила голову, воздуха становилось все меньше, а взбираться у пике еще тяжелее. Боязливым взором он оглядывался вниз и боялся сорваться, упасть в пропасть. Ночами, мучаясь от бессонницы, с грустью вспоминал родительский дом - теплый, уютный, но далекий. А иногда мыслями возвращался к плену, к той адской жизни, а вернее, существованию в концлагере, испытывая изо дня в день муки голода, холода, нечистот и издевательств как от надсмотрщиков, так и от других пленных. Единственным светлым пятном в жестокой бойне являлся Стас- верный друг и спаситель, а также красавица Янина, которую в тайниках своего сердца оплакивал Владислав - сокрушительная потеря любимой.

Уходя с головой в работу: театр, кино, телевидение, радио, Влад все равно чувствовал себя одиноким - под невидимым спасительным колпаком выдуманного им мира. В душевных терзаниях он не признавался никому, только двум женщинам - матери и жене. По вечерам и выходным артист звонил им, подолгу беседовал. Бронислава до слез радовалась его успехам, с тоской и надеждой в голосе благословляя его, для нее он по-прежнему оставался маленьким, любимым сыном. Ирена разделяла мнение супруга, однако о переезде в Англию не было и речи. Однажды она проговорила:

Ты сам захотел остаться в Великобритании,не испросив ничьего мнения. Ныне услышь меня: мне нравится родная Польша, свой дом, я не желаю ни за какие награды оставлять то, что дорого мне. Хотя я по-прежнему люблю тебя и буду всегда любить.

Я тоже тебя люблю - навсегда.

Мне пришлось в тайне посмотреть фильм "Из России с любовью", хотя имя твое запрещено упоминать в Польше, а